Два существования Татьяны Арнтгольц

Стартап актрисы Татьяны Арнтгольц состоялся в нежном возрасте, когда девочке было всего девять лет. Она вышла на сцену вместе со своей сестрой-близняшкой Ольгой в музыкальном спектакле «Золотой цыпленок» в роли лягушки. Это был первый случай, когда на сцену драматического театра Калининграда вышли дети.
С тех пор прошло 22 года. За это время Таня выпорхнула из родительского гнезда, поступила и окончила знаменитую Щепку, покорила столицу, а заодно и все телеэкраны страны, сыграв без малого полсотни ролей в кино и театре.
Наш разговор состоялся в перерыве между выходами актрисы на съемочную площадку.

- Таня, вы начали сниматься в кино уже на втором курсе театрального института. Помните свои первые съемки? Какой фильм дал вам путевку в профессию?
- Свой самый-самый первый фильм я не считаю путевкой в профессию, потому что это была детская история, где я впервые увидела, что такое камера и что такое сниматься. Тогда я только адаптировалась относительно органики в кино. В общем, это был такой проект, где была просто дикая выработка киношных минут, и там совершенно не было времени учиться. Поэтому я расцениваю этот опыт не как школу, а скорее как детское приключение. А картиной, где я уже как раз-таки училась искусству киноактрисы, стал для меня сериал «Кавалеры морской звезды». Почему я говорю «киноактрисы»? Потому что это совершенно разные относительно театра ипостаси актера. Два разных его существования. И сравнивать их невозможно, так же как и невозможно сказать, что я люблю больше: кино или театр.
Так вот, училась я на сериале «Кавалеры морской звезды», который мы снимали в 2004 году и на котором я пересеклась с огромным количеством уже очень больших мастеров нашего кино. Это была хорошая история, итогом которой стал очень достойный фильм. Точкой отправления я считаю именно эту работу.

- Вы сказали о том, насколько разная работа в кино и в театре. В продолжение этой мысли я хочу процитировать такое мнение: «Набор актерских профессиональных ремесленнических умений можно накопить только в театре. В театре их накапливают, в кино – отдают». Вы согласны с этим утверждением?
- Историю ремесленничества я бы не стала поднимать, потому что, на мой взгляд, это граничит с моментом чисто техническим, т.е с умением технически сделать все хорошо. Тогда как актерская профессия прежде всего предполагает какое-то внутреннее подключение каждого артиста. Не технически, а душевно. Я стараюсь работать именно так. По-настоящему подключать саму себя, Таню, а не какие-то навыки, которые можно приобрести в процессе учебы. Это если говорить о слове «ремесло».
Но вы совершенно правы, когда говорите, что в театре мы набираем, а в кино – отдаем. Это верно. На сто процентов.

- Но при этом вы намного больше снимаетесь в кино, нежели заняты в театре.
- Да. Потому что из театров я не получаю интересных для себя предложений. А я не умею и не хочу работать там, где мне неинтересно. Как только такое предложение поступает, я его с удовольствием рассматриваю и с удовольствием же иду работать. Потому что на интересном материале мне интересно заниматься не ремеслом, а отдавать себя целиком и полностью. И я не очень себе представляю работу иначе в этой профессии.

- А вы никогда не хотели бы служить именно в репертуарном театре? А не просто быть задействованной в антрепризах?
- Нет, я никогда не хотела бы работать в репертуарном театре, потому что я уже настолько привыкла быть самой себе хозяйкой, что не представляю, как кто-то скует меня какими-то обязанностями и будет говорить мне, что я должна-должна-должна… Я не очень себе это представляю – слишком огромный срок я сама распоряжалась собой. Лет девять, наверное, десять я нахожусь в свободном полете. Но если какой-то серьезный театр сделает мне предложение о сотрудничестве и если он будет готов идти на совместные компромиссы, то я не исключаю такого развития действий.

- В чем, по-вашему, разница между антрепризой и спектаклем из репертуара?
- Антреприза – это коммерческая история, где в первую очередь замешаны деньги. И это самая главная разница.

- Это-то я как раз понимаю. Я жду, что вы мне скажете, как это отражается на конечном результате.
- Конечный результат получается соответствующий. Там, где есть деньги, там, где их собираются зарабатывать быстро и в большом количестве, там, естественно, стараются сократить сроки подготовки. Туда, естественно, набираются известные артисты, которые с легкостью будут продаваться зрителю. При этом очень редко обращают внимание на материал, который для меня имеет первостепенное значение. Чаще всего это какая-то очень легкая пьеса, которую считают востребованной широкими массами: как правило, комедия положений. Делают ее быстро, не напрягаясь, и сразу же начинается обкатка.
Вот поэтому я и не принимаю участие в том количестве антреприз, которые мне предлагают. Я хочу заниматься театром. Я хочу заниматься профессией. Я хочу учиться на сцене и получать от этого удовольствие.
А в стационарном театре все совсем другое. Есть стандартные сроки выпуска спектакля. Есть сроки для подготовки и разработки сценарного плана, пошива костюмов, репетиций, читок и так далее и так далее. Это совсем разные вещи.

- А по какому принципу вы подбираете для себя роли? Ваши героини сродни вам в какой-то степени? Или антагонистичны?
- Мне неинтересно было бы все время играть саму себя. Саму себя я изучаю каждый день в жизни. И мне этого достаточно. Играть себя еще и на сцене мне было бы ужасно скучно. Поэтому, конечно, я стараюсь выбирать роли, где нужно побороться за образ, побороться за результат, а не повторять в девятисотый раз одно и то же.

- А какая работа была для вас самой интересной?
- Нет такой. Поскольку я соглашаюсь только на то, что мне интересно, я каждую свою работу отдельно и очень хорошо помню. И очень люблю. Вне зависимости от того, театр это или кино. Каждая из них – это целая страница моей жизни, потому что, как правило, это проекты очень большие, они длятся не один месяц. Просто в каких-то картинах я училась больше, какие-то картины мне дали больше опыта, потому что они были более сложные по материалу, по съемкам. В каких-то спектаклях тяжело и мучительно шел репетиционный процесс, но я не могу сказать, что я что-то не люблю, что-то не помню, что-то хотела бы исключить… Ничего не хотела бы исключить, ровно все, что есть, – все мое.

- Но ведь наверняка какая-то из сыгранных ролей принесла вам наибольшее удовлетворение и помогла наиболее реализовать свой талант?
- Я опять-таки говорю: просто есть картины более сложные… Скажем, если брать работу Гинзбурга «Все-таки я люблю», то, конечно, она была трудной для меня безумно, потому что там такая амплитуда героини от ее начала и до ее конца, что справиться с этим девочке в 23 или в 24 (не помню, сколько мне было) крайне непросто без помощи режиссера и без помощи партнеров. И, естественно, для меня это был колоссальный опыт. Если брать историю Фурцевой, то это не только погружение во время, погружение в эпоху, это история женщины, которую помнит вся наша страна, по крайней мере, поколение наших родителей, и представляет, что это была за фигура и что она значила. И это тоже серьезный для меня опыт как для актрисы.
Если брать работу, в которой я сейчас принимаю участие, то это опять-таки настолько мощный, настолько сложный психологически образ, закрученный, неповторяющийся… И это тоже сложно, и для меня это тоже имеет значение. Я не могу вам назвать: вот это было здорово, вот благодаря этому случилось то-то, а благодаря тому произошло то-то. Нет, это такие этапные вещи: встречи с конкретными режиссерами, с конкретными партнерами… Все это имеет значение!

- Татьяна, вот вы сказали о работе, в которой сейчас принимаете участие. Что это за работа, если не секрет?
- У меня несколько работ сейчас готовится к выходу. Но о некоторых буду говорить позже, когда съемки завершатся, а они будут продолжаться еще и в декабре.
Из того, что совсем близко к завершению: это проект режиссеров Вадима и Стаса Шмелевых, он называется «Провокатор», где моим главным партнером стал Андрей Чадов. Замечательная история, рассказывать сюжет не буду, потому что это не имеет смысла, гораздо интереснее будет, когда зритель посмотрит эту историю сам.
Сейчас я заканчиваю работу над фильмом «Раскаяние» режиссера Оли Субботиной. На мой взгляд, это замечательная семейная драма с огромным количеством приключений и поворотов.
Далее телезрителей ждет продолжение сериала «Брак по завещанию», третья часть, мы ее сняли прошлой зимой.
А ближайшая премьера, которая состоится с моим участием, это картина, сделанная к началу Олимпийских игр, она называется «Чемпионы». Это пять новелл о необыкновенных победах наших прославленных спортсменов. Вот, собственно, 23 января должна быть большая премьера во всех кинотеатрах страны.

- Вы там играете…
- Я там играю Елену Бережную. В тот период, когда она, пережив тяжелейшую травму, снова выходит на лед.

- Кто ставит этот фильм?
- Я сказала, там пять новелл. У каждой свой режиссер. Режиссер нашей новеллы – Дмитрий Дюжев.

- А от кого из режиссеров вы больше всего ждете приглашения?
- Я не жду приглашения от режиссеров. Я жду интересных сценариев. Скажем так. Нет такого режиссера, о котором я сидела бы и мечтала: «Хоть бы наконец-то позвонил режиссер N или режиссер Х». Я просто жду материала и считаю, что в жизни не бывает случайностей, в ней все закономерно. Просто, наверное, есть какой-то опыт у меня уже в этой профессии. Наверное, отпали опять-таки с опытом какие-то определенные люди, и осталось желание продолжать работать интересно и там, где мне хочется. И иметь возможность выбирать.

- Часто приходится слышать о том, что нет хороших сценариев. Вы тоже замечаете это?
- Мало хороших сценариев, да, это правда.

- А как вы думаете, с чем это связано?
- Ну, наверное, по каким-то причинам не дают возможности писать талантливым сценаристам. По каким-то причинам востребованы сценарии неталантливых авторов. Я не верю, что у нас нет больше талантливых людей, они, конечно, есть. А почему все это происходит, я не знаю.

- Вы много снимаетесь в сериалах, не боитесь штампа «сериальной» актрисы?
- Абсолютно нет. Я еще раз повторю вам то, о чем уже не раз говорила: я снимаюсь только там, где мне интересно. И если мне предложат неинтересный киносценарий, я не пойду туда сниматься, а если интересный сериальный – приму его.

- А что вы считаете недозволенным на сцене, на экране?
- Я считаю недозволенным ругаться матом. Абсолютно не приемлю. Хотя бы потому, что это плохой пример для молодежи, для детей, которые в огромном количестве находятся в зрительном зале. И, к сожалению, сейчас телевидение и сцена, желтая пресса и Интернет являются такой огромной движущей силой в плане диктовки моды, в плане показателя того, что можно, чего нельзя, что я твердо убеждена: цензура должна быть более строгой. В стране происходит массовое отупение, люди перестали читать книги, значит, те источники, откуда они теперь черпают информацию, в первую очередь телевидение, должны нести светлое, доброе, вечное. Если этого не будет, то во что тогда превратится то поколение, которому сейчас 16?
Более того, я считаю очень правильной инициативу, связанную с ужесточением цензуры по отношению к сценам, где главный герой курит и выпивает.

- Даже если этот герой – Сталин?)
- Думаю, всегда можно найти какой-то выход.

- А вот интересно, раз уж мы заговорили о законодательных инициативах, как вы относитесь к закону о пиратстве?
- Ну, я не верю в то, что у нас это будет в скором времени действовать. К сожалению. Приняли – здорово, но когда это будет активно применяться и иметь результат? Думаю, что не завтра. Поэтому мое отношение скорее снисходительное, ироничное.

- А какое у вас отношение к самой проблеме пиратства, не к закону? Вы как человек, занятый во многих фильмах, разве не заинтересованы, чтобы результат вашего труда увидело как можно больше зрителей, пусть даже не самым правильным путем? Пусть посредством скачивания из Интернета?
- Да, мне интересно, чтобы как можно больше зрителей увидели мою работу. Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы это происходило легальным путем, как это происходит во всем мире. Но если у людей нет денег, чтобы покупать оригинальные диски, ну что же – пусть так. Пусть скачивают.

- В одном из интервью вы сказали: «Я человек организованный, гиперответственный, люблю, чтобы во всем были четкость и порядок». Это черта, унаследованная от немецких предков?
- Мне кажется, что это вполне может быть так, потому что всегда удивительно четким и организованным был папа, и он всегда был главным примером. Таким же примером для нас был старший брат: аккуратист, у него всегда все было в порядке. И такими же выросли и мы с Ольгой. Я терпеть не могу опаздывать, я терпеть не могу беспорядок. Не люблю непунктуальность и нечеткость в каких-то действиях. Ненавижу впустую терять свое время. Я ужасно от этого устаю.
Так вот, зная людей с частью немецких кровей, я действительно прихожу к выводу, что все это унаследовано оттуда. Но вы знаете, на мой взгляд, порядок в голове – это замечательная черта, и могу сказать, что она встречается крайне редко в моем окружении.

- Здесь вынуждена согласиться с вами, потому что за годы работы в журналистике я ни разу не встретила человека вашей профессии, который не просто был бы ответствен в соблюдении договоренностей, но еще и перезванивал сам, чтобы предупредить, что он скоро освободится. За это – отдельное огромное спасибо!
- Абсолютно не за что. Я просто обещала вам, а если обещала, значит, всегда стараюсь держать слово. И всегда очень извиняюсь, если что-то не срастается. Потому что это работа. Ваша работа и моя работа. И здесь у нас с вами взаимный интерес, чтобы интервью вышло интересным и вовремя.

- Вот к слову. Вы очень легко согласились на интервью, это из сочувствия к профессии, о которой вы мечтали в детстве?
- Нет, вы знаете, я очень редко соглашаюсь на интервью, потому что очень редко они бывают для меня интересными. Ну и потом я никогда не давала интервью Уральскому региону, а я очень часто бываю у вас на гастролях, и мне у вас очень нравится. Так что вы – мой первый опыт общения не со столичным журналистом, и в этом есть что-то такое специфическое. А вообще я действительно не люблю давать много о себе информации, не люблю пичкать публику собою в прессе и на телевидении. Считаю, что все должно быть максимально дозированно.

- Тогда тем более вам спасибо! Это очень приятно!
- И вам спасибо.

- Возвращаясь к теме национальности, хочу спросить. Вы никогда не говорите «мой отец немец», а говорите «у моего отца немецкие корни», а между тем и фамилия, и имя, и даже отчество у него самые что ни на есть немецкие. Почему так?
- Потому что мой папа действительно не немец. Он родился в Санкт-Петербурге. Немцем был его отец, наш дед. Поэтому, собственно, и фамилия, и имя, и отчество у него немецкие. Но в нем лишь наполовину немецкой крови, потому что его мама, наша бабушка, была русской. Папа не говорит на немецком языке и никогда не говорил. У нас не было носителей языка. Дедушка ушел рано, когда папа был совсем маленьким, ему было четыре года. И больше бабушка замуж не выходила.

- Вы чувствуете себя русской?
- Да, конечно. Я родилась в России. Русский – мой родной язык. Как же иначе?

- В сериале «Ласточкино гнездо» вы снимались вместе с мужем. Легко ли было работать с близким человеком?
- Да, это было легко. И потом это была возможность видеться чаще, чем это обычно бывает, когда ты занят в разных проектах.

- Какое самое яркое впечатление в вашей жизни?
- Их много, начиная от детских радостей, когда ты был совсем-совсем маленьким, и заканчивая завтрашним днем, когда я полечу домой к родителям. Все эти события относятся к разным этапам моей жизни. Ну, самые яркие, наверное, связаны с переездом в Москву, потому что это смена жизни, это смена всего на земле, это резкое взросление, это самостоятельная жизнь… Это самостоятельная адаптация в новом городе среди другой компании. Это борьба. Это необходимость доказать, что ты имеешь право находиться здесь и занимать то место, которое ты занимаешь. Это первая любовь. Это первый успех. Потом первые работы в кино, первые заработанные деньги, первый подарок родителям. Потом выпускной спектакль. Потом первая экспедиция со съемочной командой. Потом рождение ребенка… Потом рождение ребенка у брата, рождение ребенка у сестры… Это самые важные события в жизни любого человека…
Потом снова какие-то работы, снова какие-то встречи на съемочных площадках… Их много. Очень много. Не могу пожаловаться на отсутствие впечатлений.

- О чем вы мечтали тогда, когда ступили на московский перрон из калининградского поезда?
- Я мечтала поступить в институт, окончить его и остаться в Москве, чтобы работать в театре. Это был предел мечтаний. Мыслей ни о каком кино не было даже близко. Да и потом в то время не было кино у нас в стране. Ничего не снимали. Об этом не говорилось, не писалось, не было передач об этом на телевидении. Не было столько шума вокруг кино, вокруг съемок.

- А вы можете сейчас вспомнить тот момент, когда впервые оказались на съемочной площадке? Свои мысли, свои ощущения?
- Вы знаете, возможно, это будет скучно звучать, но я, честно говоря, чувствовала себя настолько как рыба в воде, что у меня даже было чувство, будто я когда-то уже там была и когда-то уже снималась в кино. Это не было какое-то шокирующее полуобморочное состояние, нет! Мне было настолько комфортно, как будто я уже имела такой опыт. Было очень интересно. Мне очень хотелось работать. И очень хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.

- А у вас есть ощущение, что вы перевыполнили ту задачу, которую ставили перед собой в момент приезда в первопрестольную?
- Послушайте, если есть такое ощущение, значит, надо идти на пенсию! Нет конечно! У меня очень большое желание все-таки побольше работать на сцене. Потому что в театре огромное количество материала (пожалуй, даже больше, чем в кино), интересного мне. Кино – это ведь такая типажная история, где в первую очередь смотрят на твой типаж и используют его приблизительно одинаково.
Театр – другое. Там есть возможность пробовать разные роли, разные по своей сути. А поскольку у меня остается совсем не объятым еще огромный пласт материала, я очень надеюсь, что ко мне обязательно придет что-то интересное именно в театре.

- Какую роль вы страстно желаете? Есть такая?
- Я могу сказать, что я очень хочу поработать с классикой. Мне это очень интересно. Не скажу, что я хочу что-то конкретное, просто я очень хочу работать на сцене в хорошем материале. А хороший материал – это классика. Наша, зарубежная – неважно. Это то, на чем можно расти, на чем можно учиться, на чем можно набираться опыта, чтобы потом его можно было отдать в кино.

- А на какую работу вы бы никогда не согласились?
- На ту, на которую я не соглашалась миллион раз. Неинтересный, бледный, неталантливый сценарий. Это то, с чего начинаются переговоры с компанией. Я читаю пьесу, и если она мне не нравится, то дальше переговоры я не веду.

- Что сейчас вас могло бы сильно-сильно обрадовать?
- Очень много вещей. Я не очень верю людям, которые с ходу отвечают на такие вопросы. «Меня может обрадовать только это…» или «самое яркое событие в моей жизни – только вот это…». Неправда! Человеческая жизнь настолько разнообразна! Она настолько наполнена моментами яркими, эмоциональными, что выделить какой-то один просто невозможно. Вот, например, завтра я лечу домой, и встреча с папой и мамой будет просто сумасшедшей радостью для меня. Сегодня у моих родителей 40 лет совместной жизни, и сегодня в нашей семье огромный праздник. И сейчас я нахожусь в предвкушении семейного ужина, какого не было уже давно. Вся наша большая семья: родители, сестра, брат, я, все наши дети - соберется в красивом месте (я хочу найти в Калининграде какое-нибудь самое красивое место), и это меня очень сильно обрадует.
А еще скоро в Калининграде пойдет эстафета олимпийского огня. Я буду одним из тех, кто несет олимпийский факел. Ну, конечно, для меня это сумасшедшее событие!
А потом я полечу отдыхать. Я долго ждала этого момента, и мысль об этом приводит меня в сильнейший восторг. Куда полечу – это секрет. Скажу только, что это не море. Это Европа, но та ее часть, где еще тепло, где можно погулять, вкусно поесть, подышать хорошим воздухом и много чего посмотреть.

- Судя по описанию, это Италия))
- Я не скажу вам)). Нет, это будет не Италия.
- В любом случае я желаю вам хорошо отдохнуть! И огромное спасибо за интервью!