Ген упорства

Кажется, большинство инвесторов предпочтет вложиться скорее в чужую мечту, чем в собственное здоровье — базу для покорения бизнес-вершин. Александр Карпов, директор Департамента здравоохранения Курганской области, рассказал, с чем связаны основные проблемы современной страховой медицины и почему многие из них тяжело решать на уровне региона.

Александр Карпов возглавляет Департамент здравоохранения с 4 февраля 2010 года. Его назначение на должность главного представителя региональной медицины обсуждению не подлежало: в Москве решили, что именно государственный санитарный врач (а им Карпов был в 2008-2010 годах) способен оптимальным образом организовать работу по развитию отрасли. Колоссальный объем нагрузки оказался не самой страшной реалией в жизни нового руководителя, куда хуже дела обстояли с дисциплиной и в городе, и в районах. Разбирая завалы застарелых проблем, Карпову пришлось бороться и с попустительством. Провести революцию не удалось, но говорить, что «пациент мертв» все-таки некорректно.

- Александр Михайлович, как изменилось состояние медицинской сферы за те годы, что вы здесь работаете?

- Если говорить о материально-технической части, то с 2011 года в отрасли началась модернизация. Мы запустили ее с объединения трех городских детских поликлиник в одну – разговоры о том, что надо это сделать, ходили лет десять. Тот же путь выбрали и для учреждений специализированной помощи: например, психиатрические больницы в ряде районов будем оформлять как элементы филиальной системы с «головой» в Кургане. Высчитали, что сэкономим таким образом полтора миллиарда рублей – эта сумма пойдет тем же медикам на обеспечение. Как всегда, процесс идет сложно, но нам не привыкать.

В Кургане появился перинатальный центр, в районные учреждения стали вкладываться рекордные суммы – например, областная больница впервые получила порядка 100 млн рублей на ремонт. Начали с элементарного: еще в 2012 году в городе не было ни одного томографа, сейчас закупили девять штук. Изучив статистику самых частых причин смертности населения, пришли к выводу, что Кургану нужно сосудистое отделение – оно появилось на базе Городской больницы №1 в ранее заброшенном здании, где расположен травмпункт. Теперь планируем сделать ремонт отделения реанимации, а пока запустили в работу «каньон» (железобетонное помещение, позволяющее безопасно проводить радиологическое лечение онкологических заболеваний) стоимостью 600 млн рублей.

Также на базе Городской больницы №2 открылся центр политравмы, где оказывают помощь людям со сложными последствиями ДТП. Там стоит современное оборудование, работают специалисты из центра Илизарова – в УрФО аналогов у нашего детища нет. Запущены пять круглосуточных трассовых пунктов помощи, которые закрывают все федеральные направления – Екатеринбург, Челябинск, Казахстан, Тюмень. Наша новая мечта – спасательный вертолет. Для этого подыскиваем подходящую государственную программу, потому что у регионального министерства здравоохранения нет средств содержать летную единицу.

- Сегодня многих волнует низкий уровень тарифов ОМС. Конечная сумма выплат с учетом различных штрафов зачастую просто не в состоянии покрыть все расходы медицинских работников на обслуживание пациента...

- Это связано с государственными программами обязательного медицинского страхования. Тарифы складываются индивидуально для каждого региона, исходя из количества неработающих жителей и общей численности населения. У нас программа госгарантии составляет около 9 млрд рублей – это федеральный норматив, выше которого мы прыгнуть не можем. Механизм работает очень тонко: тарифы разнятся даже для отдельных направлений – у хирургов свой, у гинекологов, скажем, свой.

Сложнее всего с неотложной медициной. Весной 2011 года «Скорая помощь» вышла на площадь всем коллективом, а он там не маленький – 300 человек. К тому времени у них накопилось много проблем: 8 лет не менялись машины, годами не ремонтировалась подстанция, но самым главным вопросом, конечно, оставалась заработная плата. Мы собрали инициативную группу и составили план позитивных изменений: создали необходимые бытовые условия, закупили 28 новых автомобилей, а сегодня рассматриваем возможность выделения «Скорой помощи» в самостоятельную организацию. В регионах, где «Скорая помощь» вошла в число учреждений медицины катастроф, отмечается рост мобильности и дисциплины в работе, так что мы берем этот опыт на вооружение.

Подчеркну, никто тарифы ОМС специально не занижает – указания идут прямиком из федерального органа в Москве. Сейчас там полностью сменилась команда, и она действительно настроена на внимательное отношение к лечебным учреждениям. Если раньше серьезные, исчисляемые миллионами штрафы и в самом деле не были редкостью, то сейчас каждый вопрос можно разобрать скрупулезно в департаменте здравоохранения. Следует понимать, что, как правило, нарушения допускаются руководителями. Один раз спросил главного врача: «Почему ты так спокойно себя ведешь, если у тебя штраф размером в пять миллионов?» - «Не меня же наказали, а учреждение. Ну, подумаешь, недофинансируют». Сейчас он в этой должности уже не работает. Когда из районных больниц поголовно увольняются главные бухгалтеры – это характерно. Понимают, что дело взято под жесткий контроль.

- Мне кажется, для реального улучшения здоровья населения, в первую очередь, нужно вкладываться в профилактику. В наши поликлиники просто нет смысла ходить! И дело не в том, что они убого выглядят, а в том, что у сотрудников как будто много лет назад произошло профессиональное выгорание. Какой смысл лечить последствия, запуская все на раннем этапе?

- Я полностью солидарен с вами. Того же требуют профсоюзы. Следует пересмотреть систему, вынуждающую человека брать по шесть-десять дежурств в месяц и практически жить в больнице, чтобы получить зарплату в 30 тысяч рублей. Но эта система не зависит от чиновников на уровне региона – мы работаем четко по приказам Минздрава. Могу только сказать, что за должность участкового врача сегодня дается надбавка в 15 тысяч рублей, поэтому здесь наблюдается приток кадров. Раньше самыми высокооплачиваемыми специалистами считались фтизиатры, но сейчас молодежь отвергает это направление в силу реальных рисков.

- Сколько сейчас заработная плата у врача в поликлинике?

- Размер зарплаты зависит от конкретного учреждения – в среднем это около 43 тысяч. Однако надо учитывать категорию специалиста и понимать, что это не «голая» ставка, а коэффициент совмещения, надбавки за интенсивность. Ставка начинающего врача – мизерная, порядка пяти-шести тысяч. Например, мой сын пять лет отработал за 10 300. Но на уровне региональной инициативы с этого года мы выплачиваем молодым специалистам дополнительные 7 тысяч. К слову, некоторые стремятся глубоко проникнуть в профессию, несмотря на финансовую составляющую. Есть примеры: приезжает хирург из района и говорит, что хочет профессионально вырасти. У него в селе зарплата 70 тысяч, но проводить крупные операции ему никто не доверит, а здесь такая возможность имеется.

- Тем не менее, специалистов в отрасли не хватает. Попасть на прием в поликлинике подчас просто невозможно – номер своей очереди записывают на руке...

- Да, из-за диспансеризации специалисты определенных направлений вообще совмещают до 4 ставок. И дефицит врачебных кадров обсуждают все, кому только не лень, даже промышленники! Говорят, открывайте медицинский факультет на базе КГУ. А ведь это мы уже проходили с Центром Илизарова: несколько лет выпускали полуврачей, но поняли, что даже этой базы недостаточно для полноценной подготовки. В Омске, Тюмени, Челябинске, Екатеринбурге медицинские академии существуют не один десяток лет. Если ваш ребенок захочет получить медицинское образование, мы можем направить его в одну из них – в 2014 году для Курганской области выделили 176 целевых мест.

- И потом он должен будет вернуться сюда?

- Должен – хорошее слово. Мы будем бороться за то, чтобы он вернулся сюда. Сегодня не существует аналогичного советскому закона по отработке на конкретной территории: мол, специалист же в России останется, какая разница, вернется он в Курганскую область или поедет в другую? Я с этим не согласен: нам в собственном регионе специалисты нужны. Около 400 детей подают заявления на эти 170 целевых мест, уезжают учиться, как правило, получают высокие баллы. Наша задача – сделать так, чтобы все эти ребята к нам вернулись. Раньше удавалось только в 10-20 случаях из 50. Приезжаю, допустим, в Омск и узнаю, что там выдаются открепительные: например, отличник получает возможность самостоятельно выбрать место работы. А нам что, отличники не нужны? Поскольку, все приказы Минздрава не имеют силы закона, три года назад мы ликвидировали эту систему. Процент возврата целевиков сразу же увеличился, сегодня он достигает 80%.

Кстати, по собственной инициативе мы стали мониторить статистику увольнений: если врач подает заявление, сразу выясняем причины. К сожалению, многие прямо говорят: «Не устраивает социально-экономическое положение области, не видим будущего». В 55% случаев уезжают состоявшиеся доктора от 35 до 55 лет. Конечно, человек, получивший здесь от профессии опыт и категорию, будет востребован на другой территории. За счет врачей из Курганской области неплохо обогатились кадрами Ямал и Ханты-Мансийск. Там даже указания дают переманивать наших ребят за счет квартир и хороших подъемных. Но что характерно, в прошлом году мы впервые остались в плюсе.

- Сколько лет нужно ждать, чтобы наша медицина достигла уровня Израиля, Германии, Швейцарии? Что нужно перестроить в первую очередь – сознание?

- Я не могу сказать, что наши специалисты хуже. Многие выдающиеся израильские врачи – выходцы из России. Но там сильна сама система страховой медицины, заточенная на получение результата. Леонид Рошаль (директор НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, президент Национальной медицинской палаты – прим. ред.) всегда задает вопрос: какой процент от валового продукта дает здравоохранение? В России он в разы меньше, чем в любой из развитых стран, но население в первую очередь интересует зарплата. Мы даже не говорим о каком-то материальном снабжении или лекарственном обеспечении.

Санитарка родильного отделения задает мне вопрос: «Почему я получаю такую маленькую зарплату – 5 тысяч рублей?» Я отвечаю: «Потому что у вас ставка такая. Чтобы получать больше, вам нужно было шесть лет отучиться в медицинском институте». - «Я хочу получать 19 тысяч, как медсестра». Поднимаем ведомость, да, оклад у нее пять тысяч, но с учетом различных надбавок выходит 12. А она говорит «Что вы, эти 12 тысяч я не считаю».

- И все-таки интересно было бы узнать, как можно изменить эти тарифы.

- Повторюсь, они устанавливаются федеральными органами отдельно для каждой территории. Давайте их бездумно поднимем – лимит денег, заложенных на конкретные учреждения, вычерпаем за полгода, а потом их взять будет неоткуда. Потому что Фонд все заранее распределяет. Приведу пример: в одной больнице исчезла потребность в хирургических койках, а в другой – увеличилась. Койки перебрасывают в нуждающееся учреждение и туда теперь поступает положенная за них оплата. В Курганской области общий коечный фонд – больше 8 тысяч мест.

- Вы чувствуете конкуренцию с частными клиниками? Ведь они забирают у вас клиентов.

- Они тоже работают по ОМС: многие из них – ДНК, Альфамед – вошли в систему Фонда по нашей программе госгарантии. Коридоры в муниципальных учреждениях не пустеют – скажем, пожилой человек никогда не пойдет к частнику. А специалисты в частных клиниках и стационарах одни и те же. Несмотря на то, что появление страховой медицины предполагает борьбу за каждого пациента, я считаю, что работы хватит на всех. Тем более, что в Кургане частники представляют только амбулаторию. Ничего более серьезного – стационарных коек, операционных, как в Москве или в том же Израиле, – я не видел, хотя на уровне переговоров попытки что-то строить предпринимались. Население пока не настолько платежеспособно, хотя мы никому не препятствуем, тем более, если человек выберет востребованное, но не освоенное нами должным образом направление. Поэтому я считаю прекрасным событием то, что на основании государственно-частного партнерства в этом году в Кургане будет открыто отделение экстракорпорального оплодотворения – на рынок зашла известная свердловская компания.

Кроме того, мы открываем хоспис – пока на 30 коек, хотя потребность в его услугах есть как минимум у 500 человек. А еще задумались над фактическим отсутствием реабилитационных учреждений. У нас на всю Россию два опытных реабилитолога как таковых, специалистов, знающих, как вернуть пациента к нормальной жизни. Под это направление мы забрали этаж в хорошей больнице в Кетово – 15 километров от города, сосновый бор – запускать тоже намерены в этом году, несмотря на дефицит средств в бюджете. Это отделение предназначено для людей, перенесших инсульт или инфаркт, а на базе Городской больницы №2 будут восстанавливаться после различных травм, в том числе и пациенты центра Илизарова – свое отделение реабилитации у них закрылось.

- Еще в 2010 году в городе начались разговоры по поводу переезда РНЦ «ВТО» – одного из главных брендов Курганской области – в Санкт-Петербург. Ликвидация отделения реабилитации и продолжительный процесс сокращения персонала вызывают у курганцев серьезное беспокойство. Какое будущее на самом деле ждет Центр?

- Переезда не будет ни в коем случае. Кому это на руку? Люди, которые в свое время отработали в РНЦ «ВТО» уходят на заслуженный отдых. Не всех устраивают происходящие изменения, но этот процесс не остановить, и я считаю его адекватным. Тем более, что сокращение коснулось в основном технического персонала. Да, финансирование уменьшается, а в лечении сейчас превалирует экономическая составляющая – нас заставляют считать деньги, – но это общая ситуация для всей сферы, а не только для РНЦ «ВТО». Думаю, что здесь нет оснований для разговоров. ///