Дмитрий Певцов: «Это все неправда!»

Есть такая примета: если цветы стоят долго, значит, подарены они с любовью.Сегодня я выбросила букет, простоявший на моем подоконнике почти две недели.Правда, изначально он был преподнесен не мне, а народному артисту России Дмитрию Певцову, но по окончании концерта цветы нашли нового хозяина.

- Лена, почему вы такая грустная? - спросил Дмитрий, - и протянул мне связку бордовых роз, белых хризантем и красных альстромерий – классическое сочетание, вряд ли особенно любимое теми, кому их дарят, но почему-то очень популярное среди дарителей.
- А я-то всегда думала: куда деваются цветы после окончания концерта?!
- Знаете, иногда дарят такие букеты, которые просто невозможно не отвезти домой. Просто сегодня Ольги нет рядом, вот я и решил подарить их вам.
- Спасибо. Сами того не зная, вы поздравили меня с днем рождения…

На самом деле согласие на интервью – подарок куда более значимый, тем более в свете того, что Певцов жутко не любит журналистов.
- Знаете, Дмитрий, в моей жизни так произошло уже дважды. Впервые, много лет назад, в этот день дал свое высочайшее согласие Олег Павлович Табаков, он был моим первым звездным собеседником. Вот и сегодня мне определенно везет.

Хотя, если говорить честно, от везения тут не много. Помощь друга и терпение – вот основные составляющие нынешнего успеха. Друга зовут Вадим Коробейников – он организатор этого концерта и очень чуткий и отзывчивый человек. Ну а терпение – это такая штука, которой лучше запастись, если хочешь получить интервью народного артиста России. У меня его мало, именно поэтому на лице застыло настроение, которое Певцов расценил как «грустное».

Однако, обо всем по порядку.
В наш город Дмитрий Анатольевич приехал в ответ на просьбу помочь в сборе денег для Юленьки Макаровой. Намеренно опускаю все толки, которые сейчас ходят вокруг этого,безусловно благого, начинания, тем более, что Юленьки вот уже девять дней как нет с нами, и от имени многих своих близких говорю ему за это спасибо. Итак, концерт был благотворительным. Решение о приезде в Курган принималось быстро и безо всяких раздумий. Организационный подготовительный этап занял всего неделю.

По этой же причине на сцене не было огромного коллектива музыкантов, который обычно аккомпанирует актеру, Певцов пел вживую, но под музыку, аккуратно упакованную и заключенную в тесное пространство электронного носителя.
Вообще, рассказывать о концерте – дело неблагодарное. Но я обещала. Когда после выступления я попросила Певцова дать мне интервью, он удивился: «Неужели у вас еще остались вопросы? Вы же были на концерте, вот и расскажите о том, что слышали». Это сейчас я понимаю, как сложно подобрать слова, когда говоришь о чувствах, но тогда я самонадеянно пообещала. Он был великолепен. Два часа талантливого актерского вокала и ответов на вопросы зала. Параллельно – видеоряд: фрагменты из фильмов, спектаклей, фото и даже home-видео из личного архива.Просто, искренне и очень открыто. Певцов – актер, которому веришь.
Удивительно, но насколько он открыт перед публикой, ровно настолько же замкнут в общении с журналистами. При этом одни и те же вопросы в одном случае воспринимаются как милое наивное любопытство, в другом – как некорректное вторжение в личное пространство, при этом всегда продиктованное алчным желанием раздобыть что-нибудь погорячее. Но так как мне тема личной жизни патологически неинтересна, разговор прошел без эксцессов.

Итак, близится полночь. Мы сидим в «МамаМиа». Мой собеседник заметно устал.
- Дмитрий, вы производите впечатление очень тонкокожего, очень обидчивого человека.
- Это не так. Человека нельзя обидеть, он сам обижается. Я – толстокожий, при этом некоторых вещей не понимаю и не слышу, но какая-то мелочь может легко меня разозлить.
- В разговоре с журналистами вы стопроцентный интроверт, в общении же с залом – на удивление открыты. Это потому, что от зрителя вы не ждете подвоха?
- Дело в том, что общение с журналистами – это такая вынужденная часть моей профессии, которая мне абсолютно не нужна. Я не доверяю журналистам, но вынужден идти на эти переговоры. А так как опыт подобного общения негативен, я вынужден подбирать выражения и быть осторожным. Что же касается общения со зрителем – это то, без чего моя профессия бессмысленна, и выходить на сцену с фигой в кармане – не честно. Я выхожу такой, какой я есть, и пытаюсь быть максимально искренним. Иначе грош-цена тем песням, которые я пою, иначе – все обман и лицемерие.
- В прошлом году вы опубликовали на своем сайте обращение с просьбой о прощении к тем людям, кого вы обидели. Мне это письмо показалось очень сумбурным, наполненным большими, сильными чувствами, и очень страстным. Какова была реакция людей на него?
- Реакция меня не интересовала. Извиниться в тот момент было для меня потребностью, я просто не мог этого не сделать. После ухода моего старшего сына моя жизнь серьезно поменялась, я стал многое за собой замечать. Вообще, замечание самого себя – это процесс такой длительный, и если им заниматься серьезно, можно много чего откопать, чего раньше не замечал, или забыл, или не подозревал даже. Было трудно, просто невозможно, остаться и не извиниться, это как долги за твоей спиной, которые нужно отдать.

- Вы добились гармонии в душе?
- Нет, конечно! Путь к этому такой непростой! У МакарияВеликого, если я не ошибаюсь, есть молитва со словами: «Боже, прости мне мои прегрешения, яко николижесотворихблагое пред Тобой». То есть человек, который признан святым и канонизирован чуть ли не при жизни, говорит: «Прости за то, что я не совершил ничего доброго»! А вы говорите «гармония в душе»! Это такой путь, который не кончится никогда.
- А что вы вкладываете в словосочетание «гармония в душе»?
- Радость в понимании церковно-славянского языка – то, что мы, мирские, называем счастьем. А на самом деле это радость в определении царства Божьего в душе, когда ты начинаешь жить в любви, в гармонии с самим собой и окружающим миром и с пониманием для чего ты живешь.

- А у вас это понимание есть?
- Понимание есть, но очень сложно прийти к подобной гармонии всей душой и всем сердцем.
- Что бы приблизиться к этому, от какой черты в себе вам нужно избавиться?
- Их много.
- Назовите первые три.
- Лень, гнев, осуждение.
- Хочу задать вам вопрос, который придумала не я, и который больше годится для завершения интервью, но наша беседа сама вывела нас к нему. Вопрос таков: «Что бы вы сказали Богу при встрече?»
- Большое спасибо. За все.
- Это вы серьезно?
- Да.
- Вы действительно проделали серьезную работу над собой, чтобы суметь произнести такие слова.
- Хочется думать, что я еще проделываю ее, вернее только начал.

Уход сына сильно изменил его. Еще несколько лет назад он говорил, что не считает себя религиозным в смысле принадлежности к какой-то конфессии. Сегодня передо мной искренне верующий человек и эта вера побуждает его к действию. Пообщавшись с Певцовым совсем немного, я готова с уверенностью опровергнуть многое из того, что о нем пишут таблоиды. Уж не знаю, чем он завоевал такую нелюбовьстоличных журналистов: взрывным характером или нежеланием пускать их в свою личную жизнь, но мне он понравился. Честный, непафосный, с хорошей долей самоиронии, он к тому же определенно добился серьезных успехов на ниве внутреннего совершенствования.

- Дмитрий, мне всегда очень симпатизировали люди, которых миновал кризис среднего возраста. Этот кризис делает людей смешными: мужчины пересаживаются в кабриолеты, меняют старых жен на молоденьких девиц – все эти внешние атрибуты говорят о том, что внутренний мир человека не пребывает в состоянии гармонии. Вместе с тем кризис минует тех, кто состоялся в жизни, но не внешней (или не только внешней). Что вы скажете по этому поводу?
- Может я просто не дожил до этого среднего возраста, может у меня еще все впереди, я не знаю! Я просто не понимаю, что это за кризис такой и поэтому мне сложно рассуждатьоб этом. Я действительно не в курсе.
- В этом году вам неожиданно исполняется 50. Вы сказали, что не чувствуете свой возраст. А свет ногами еще включаете-выключаете?
- Нет. С руки удобнее. Но на шпагат я как садился 20 лет назад, так и сажусь, и на концертах я тоже это демонстрирую, просто у нас нет фонограммы для той песни, где мы хулиганим, поэтому сегодня не смогли этого показать.
- Однажды мне довелось брать интервью у Владимира Валентиновича Меньшова. Так вот он сказал тогда, что профессия актера очень женская, и что театральный мужчина очень быстро становится женоподобным. Глядя на вас я бы этого не сказала.
- Меньшов сказал абсолютную правду. Дело в том, что в человеке, который занимается этой профессией, есть одна черта, ее не может не быть, - он должен нравиться, собирать внимание, держать зрительный зал… Это женская черта. Но когда она переходит из профессии в жизнь, тогда начинаются подобные проблемы. Я это осознаю и пытаюсь себя со своей профессией не путать. Да, у актера должен быть подвижный актерский аппарат, но это не значит, что он должен переносить свои навыки со сцены в жизнь, использовать свой профессиональный инструментарий в быту. Это вопрос совести. Я для себя разграничил: в театре играю, в жизни – нет.

- Позволю себе еще цитату. Олег Табаков как-то сказал: «Человеку с железной нервной системой в нашем цеху делать нечего». Вы называете себя флегматиком, значит ли, что вы не согласны с этим высказыванием?
- А как вы считаете, Иннокентий Михайлович Смоктуновский был темпераментным артистом? Вы где-нибудь видели, чтобы он кричал? У него, на мойвзгляд, было почти полное отсутствие темперамента. Все люди разные, актеры тоже. Это неправильное мнение, что все артисты должны быть нервными, легко возбудимыми.
- Мне кажется, Табаков имел ввиду не «нервность» с ее внешними проявлениями, а страстность. Ведь можно быть очень страстным человеком (например, как Смоктуновский), но при этом говорить мало слов и мало кричать. Ведь те чувства, о которых мы молчим, сильнее тех, о которых говорим громко…
- Страсти – это страдания, а человек должен жить не в страданиях, а в радости. Чаще всего мы сталкиваемся со страстями на сцене, поэтому и идем в театр, чтобы испытать там то, чего не испытываем в жизни: страсть, ненависть, месть и страшные убийстваили, наоборот, великую любовь…
А Господь бесстрастен. И мы должны жить не в страстях, а в любви и в радости.
- Что могло бы вас больше всего обрадовать?
- Меня много чего может обрадовать. Я радуюсь успехам Елисея, радуюсь тому, каким человеком он растет. А еще я бы очень обрадовался, если бы меня услышали. Я имею в виду то, что мы делаем с музыкантами.
-А разве вы не видите, что вас слышат? Люди плакали на вашем концерте!
- Нас слышат локально, разово, там, где мы бываем. А мне хотелось бы, чтобы меня услышало много людей. Хотя… Если Господь не дает, значит так и надо.
- Но вас же не может услышать больше, чем вмещает зал.
- Я имею в виду какое-то наше произведение, которое ушло бы в народ. Которое бы пели, которое слушали бы по радио. Хотя, может это и не наш путь. Вполне возможно. Может это не тот вид информации, который могут принять люди.

- Скажите, а сейчас можно раскрутить песню, не вкладывая в это денег? Может она стать всенародно любимой сама по себе?
- Я не знаю. Мы действительно обладаем очень серьезным музыкальным продуктом, но с ним мало кто знаком. Каким образом это исправить – непонятно. Очевидно, это имеет отношение к шоу-бизнесу, но меня это мало волнует. Я вообще об этом не думаю.
- Но вы же сознательно выбрали такой формат: камерные творческие вечера?
- Он сложился постепенно, и насколько получилось камерно, я не знаю. На прошлой неделе мы играли в Питере в ДК «Ленсоветов». Две с половиной тысячи людей. Три часа. Полный зал. Я не знаю камерность ли это, но люди смеялись, плакали и задавали вопросы.
- А как вообще случилось, что вы запели?
- Запел я потому что понял, что петь не умею, хотя до этого был уверен, что владею голосом. Решил научиться, а чтобы научиться надо петь. Для самого себя это делать глупо, поэтому я стал петь в разных местах; поскольку у меня уже было узнаваемым лицо, я стал этим пользоваться: сначала пел на творческих вечерах, потом был один, второй, сейчас уже третий мюзиклы. В итоге вокальная учеба выросла в то, что я получил новый язык и новый способ общения со зрителем. При этом самое главное, что здесь я не завишу ни от пьесы, ни от роли, ни от режиссера. Здесь я сам по себе. Я Дмитрий Певцов и я пою то, что мне нравится. Этим материалом я общаюсь со зрительным залом и для меня это не просто концерт, где просто вышел, спел, получил деньги и ушел. Для меня это новая профессия.
- Звучит так, как будто старая вам надоела.
- Нет. «Ленком» был и навсегда останется моим домом. Все, что я делаю, - я делаю в свободное от «Ленкома» время. Я раб репертуарного театра.
- А как вы относитесь к высказыванию, что русский репертуарный театр мертв, что от него пахнет нафталином?
- Это полная ерунда. Про театр говорили, что он умрет с появлением кино. Не произошло. Театр – это древнее искусство и оно будет жить долго, потому что ничто не может заменить той энергии, тех движений человеческой души, которые возникают в зрительном зале во время спектакля. И они каждый раз разные. Это невозможно снять на пленку, записать на видео или аудио аппаратуру. Это чудо театра. Поэтому театр и его репертуар жив и будет жить. В любом виде искусства есть свои проблемы и в таком институте, как репертуарный театр, их тоже достаточно. Но, несмотря на это он жив.
- А почему сейчас так мало ставится современных пьес?
- Это не ко мне вопрос. Я не театровед и не главный режиссер, поэтому не знаю. Может быть, дело в качестве драматургии?
- А как вы относитесь к режиссерам, которые прочитали пьесу так, как ее не писал классик?
- На мой взгляд, концептуализм – это попытка выразить прежде самого себя, и для этого используется тот или иной литературный материал. Иногда это сопряжено с беспомощностью перед мощной драматургией.

Его высоко ценят в театре. Он занят вомногих спектаклях и почти всегда имеет заглавные роли. Одно только назначение на графа Резанова в 2005 году чего стоит. Визитная карточка «Ленкома» спектакль «Юнона и Авось» 24 года шел с Караченцовым в главной роли, но после несчастья, случившегося с Николаем Петровичем, Захаров утвердил на эту роль Певцова.
Сейчас мало кто из зрителей вспомнит, что до «Ленкома» у Певцова была Таганка. Он попал туда по приглашению главного режиссера Анатолия Эфроса, который взял молодого актера в труппупосле того, как побывал на дипломном спектакле, где Дмитрий сыграл главную роль. И сразу – подарок: Васька Пепел в «На дне», да еще и с премьерой в День театра. Ему чуть за двадцать, а он в звездном спектакле, на одной сцене с Золотухиным и Бортником!
А потом Эфрос умер, и не в последнюю очередь из-за всей ситуации, сложившейся тогда в театре, который его демонстративно не принимал. Пришел новый руководитель, Николай Губенко, и по словам Певцова «начался ад». Один неглупый человек подал тогда молодому актеру (а Дмитрию было в те времена всего 25 лет) мысль написать открытое письмо. Певцов составил его по элементарному принципу: вот высказывания Губенко, приходящего на пост главного режиссера театра, а вот его действия. Сопоставь и сделай выводы. Письмо было опубликовано в «Московской правде». На следующий день он удостоился самых дорогих за всю свою карьеру аплодисментов: когда Дмитрий вошел в театр, встала и зааплодировала вахтерша, а руководитель внятно дал понять, что ролей у него больше не будет.

- Дмитрий, как это письмо повлияло на вашу жизнь?
- В общем-то никак. Я был, как мне и предсказывали, подвергнут остракизму на сборе труппы и меня не занимали в «новых» постановках – в тех постановках Любимова, которые возвращал к жизни Николай Губенко. Собственно говоря, мне это нравилось. Я начал тогда сниматься в кино, параллельно работал с Аллой Демидовой и чувствовал свободу, поэтому мой переход в «Ленком» был совершенно спокойным, органичными безболезненным.
- Это произошло тогда, когда Глеб Панфилов вам предложил Гамлета?
- Да, он позвонил как раз в тот самый момент, когда я понял, что ролей на Таганке у меня больше не будет. Я думал три секунды и сказал «да». И за 25 лет, прошедших с тех пор, я ни разу не пожалел об этом решении. Как и о работе с Панфиловым, с которым связаны мои, кажется, главные удачи в кино, да и в родном театре тоже.
- Но вы сказали как-то, что для театра вас открыл Виктюк?
- Да, он сделал из меня артиста, потому что именно в работе с ним я почувствовал, что на сцене можно быть равным партнером с великой актрисой Аллой Демидовой. И это не зависит от твоего опыта, от регалий или их отсутствия. В театре все знают, кто как снимается, кто каким артистом является, но когда мы на сцене, мы, прежде всего, товарищи и братья по цеху. И мы не занимаемся тем, чтобы доказывать кто круче, мы просто что-то вместе творим. Именно благодаря Роману Григорьевичу я узнал, что могу владеть зрительным зало не хуже, чем великая актриса рядом со мной.
- А когда вы поняли, что состоялись как актер?
- Я не понял этого и не думаю, что это уже произошло. Я очень много знаю об этой профессии, меня сложно чем-то удивить, я крепкий профессионал, ремесленник. А вот состоялся я или нет – об этом не мне судить.
- А с каким режиссером вам больше всего понравилось работать?
- Мне всегда нравится работать с людьми талантливыми и непредсказуемыми, которые задают мне задачи, выполнение которых меня весьма затруднит. Вот это мне интересно: когда сочетается талант, непредсказуемость и сложность поставленных задач, я работаю с удовольствием. Эфрос, Виктюк, Панфилов, Захаров, Теодор Терзопулос, ДжаникФайзиев, Владимир Бортко, Владимир Хотиненко – это те режиссеры, которые мне давали работу, ради которой стоит тратить жизнь. А ради остального… не очень стоит.
- От какого предложения вы бы сейчас отказались? Из тех, где уже поучаствовали?
- Есть ряд фильмов, которых могло и не быть в моей биографии.
- Например?
- Не стоит тратить время на их перечисление.
- А вы не устали от амплуа «зверя», вам не надоело, что вас до сих пор так воспринимают?
- Нет, это было нормальное кино и нормальная роль, особенно если учесть, что это последняя картина, прошедшаяименнов советском прокате. После нее прокат развалился, и началась яма, в которую упало целое поколение. Наши фильмы исчезали, так и не появившись, а «Зверя" посмотрела вся страна.
- А у Захарова в кино вы не снимались?
- Нет. Хотя один раз, до дефолта, в 1998 году, он задумал снимать современную картину и предлагал мне играть одну из главных мужских ролей. Но потом это рассосалось естественным образом в связи с дефолтом.
- Он к этому уже не вернется?
- Нет.
- Жалко. Вам наверняка пришлось многое выслушать в связи с тем, что вы вышли на сцену в роли графа Резанова вместо Караченцова. Скажите, а почему поднялся весь этот шум, ведь спектакль должен жить в любом случае?
- Шум поднялся потому, что огромное количество кликуш и псевдо-профессионалов вокруг театра совсем не знает, что такое репертуарный театр и пытается подменить профессиональные ценностиякобы человеческими. Главным поводом для негодований было то, что я ввелся при живом Караченцове. Между тем, всем было абсолютно понятно, что даже при самом благоприятном исходе сразу в строй он не вернется. Захарову как руководителю театра в этой ситуации было труднее всех. Но он был обязан думать о том, чтобы спектакль жил. Николай Петрович для меня был и остается такой же культовой фигурой как сам Захаров. Спектакль держался на Караченцове, и это было совершенно очевидно для всех. Поэтому когда пошла речь о новом исполнителе, люди решили, что это предательство. Но я считаю, Захаров сделал абсолютно правильно – он сохранил спектакль. И история подтверждает, что он не ошибся.
- А как сам Караченцов отнесся к этому?
- Я не знаю…

- Скажите, а о чем вы мечтали в юности? О подвигах, о славе?
- Конечно, о славе, о популярности… О подвигах тоже мечтал. Чтобы все увидели: ах, это он спас этого ребенка!
- А сейчас о режиссуре, например, не мечтаете?
- Нет. Это не мое. Режиссер должен видеть процесс сверху и целиком, а у меня этого нет.
- Какое самое яркое впечатление в жизни?
- С каким знаком?
- Плюс.
- Рождение сына. Елисея.
- Мне очень понравились ваши слова, хоть они и были сказаны с иронией: «Умная жена – половина успеха». Как часто в жизни вам приходилось утверждаться в этом?
- К сожалению, это сказал не я, я лишь процитировал. Но это действительно так. Мне реально повезло и я считаю, что если говорить о моих творческих удачах, то иногда на все сто процентов – это заслуга Ольги. Начиная от решения самого главного вопроса: идти или не идти в эту работу, и заканчивая такими нюансами, как грим или решение какой-то сцены в фильме.
- Так было и с фильмом «Снайпер»?
- Да, в том числе. Вообще, прожив с Дроздовой 22 года, я до сих пор не устаю быть ею удивляем. Я просто не знаю, откуда там что берется. Например, в «Современнике» был классный спектакль. «Мамапапасынсобака». Смотрю на Хаматову, Петрову – и вижу: талантливо, изумительно. Но как это сделано – я сообразить могу. А как играет Дроздова – понятия не имею. Передо мной на сцене не моя жена, а какой-то другой, дико интересный мне человек.

Портрет актера был бы не полным, если бы я не сказала об его увлечении спортом. Родившийся в спортивной семье (папа, Певцов Анатолий Иванович, заслуженный тренер СССР по пятиборью, мама, Ноэми Семеновна,спортивный врач,кандидат медицинских наук, первый президент Национальной федерации лечебной верховой езды и инвалидного спорта России) Дмитрий с детства был занят сначала в фигурном катании, потом – дзюдо, каратэ и, наконец, автогонки. И пусть серьезных спортивных успехов (по его словам) у него не было, он обрел славу самого спортивного российского артиста. От имени Марка Анатольевича Захарова я задаю ему вопрос: «Почему вы так много ездите на мотоцикле? Актер должен себя беречь! Зачем вам эти автогонки?»
- В автогонках я уже не участвую, с этим покончено. Что касается риска в автоспорте, тут мнения расхожие, но неправильные. Перед вами сидит человек, который испытал семь переворотов через крышу, причем различной продолжительности. Автоспорт в кузовном классе особенно у нас, в России, это очень безопасно. Гораздо опаснее ездить в гражданской машине по городу. Насчет мотоцикла могу сказать следующее: это просто способ доставки моего тела из точки А в точку Б. К тому же я не мальчик, средство у меня спокойное, это большой мотороллер, просто функциональная вещь. Так что никакого риска и адреналина в жизни я не ищу, это все не правда.

Марк Захаров.Цитата:
- Певцов – один из редчайших сегодня универсальных актеров: умеет все – от героических ролей до характерных, держит себя в форме, поет, на гитаре играет, быстро учит роли… Мне кажется лучше всех его понял Панфилов, дав ему роль Якова Сомова в «Запрещенных людях» - не зря он и «Феликса» за нее получил. У меня есть предчувствие, что он еще всех нас удивит. Одного только не одобряю – зачем ему эти автогонки? Почему он столько ездит на мотоцикле? Актеры, тем более классные, должны себя беречь!