Два слова об идеальной тюрьме

В следующий четверг в 18:30 начнется, возможно, один из самых необычных спектаклей, которые довелось ставить театру кукол «Гулливер». «Паноптикон» – детективная история от немецкого режиссера Михаэля Фогеля – больше импровизация, чем последовательность событий, заключенных в рамки сценария, и ее очевидный экспериментальный дух сразу стал поводом для зрительских разногласий.

К концу 72-го сезона дело дошло до экзистенциальных вопросов: а нужна ли нашему городу мрачная философская антиутопия? для кого сплетены хитроумные сети из символов и намеков, для кого расставлены все эти культ-капканы? И можно ли по-настоящему полюбить то, чего так и не понял? Редакция Cher Ami сделала собственные выводы, записала их и решила показать вам. Мы расскажем о нашем Паноптиконе, а вы, быть может, поддержите удивительный образец постмодернистской драматургии, отправившись 26 марта в театр.

Слово первое

Без привычных кулис крошечная сцена «Гулливера» выглядит голой: на нее, как на эшафот, вот-вот выведут средневекового разбойника – рубить руки, а то и вовсе – голову с плеч! Но арестанты выходят сами; их шестеро, и это отнюдь не разбойники, а, похоже, обычные люди, между которыми нет ничего общего. Вот томная мисс Ромашка, слишком хорошо осведомленная о своей красоте, вот сосед с пятого этажа – явно спешил на партию в домино, не потрудившись даже толком обуться. Вот, очевидно, героическая жена физика-теоретика, она из тех дам, что волокут на себе все хозяйство, пока их мужья безвозмездно копаются в вечном. Рядом – солдатка или кадетка, не то коммивояжер, не то хитроватый рабочий сцены… А этот? Скромный ботаник или будущий великий поэт? Персонажи не представляются; сегодня они – именно то, что вы о них думаете. Или то, что из них вскоре слепит Паноптикон без оглядки на прошлую жизнь.

Паноптикон или Паноптикум – это и фриковатая экспозиция, и проект идеальной тюрьмы, где один стражник наблюдает за всеми заключенными одновременно. «Человек в кольцеобразном здании полностью видим, а сам никогда не видит, – объясняет один из агентов Большого Брата (о, разумеется, это не он сам!), жуткое древнее существо из тьмы и бумаги. – Из центральной башни надзиратель видит всё, а сам невидим! Отсюда основная цель Паноптикона – ввести заключённого в состояние сознаваемой и постоянной видимости, которая обеспечивает автоматическое функционирование власти». Как и в антиутопии Оруэлла, (потенциальное) присутствие стороннего наблюдателя творит с людьми странные и порой нелогичные вещи. Меняете ли вы собственное поведение, когда уверены, что оказываетесь под чьим-то приглядом? Не пытайтесь уверить меня, что нет.

Итак, чему посвятить себя, проводя годы в темнице общественного мнения – безликого и бесформенного, но настолько реального, чтобы стать ключевым критерием выбора поведения? Глубоко пустить корни и прожить неприметную жизнь, позволяя себе сожаления лишь под самый конец? Возвести в абсолют тоску об утерянном рае без двусмыслиц и обличений, славном времени, когда люди еще не знали, «что наги»? Упрямо ковырять стену, за которой брезжит солнечный свет, пока бдительный глаз надзирателя обращен к другим? Или вывести в ночь свои главные страхи? Решайте, пока не поздно.

Главное – не давать себе плыть по течению, не давать безумию и порокам себя пожрать, не позволять страху стать сильнейшим из побуждений. Потому что «они могут следить за тобой день и ночь, но, если не потерял голову, ты можешь их перехитрить. Если цель — не остаться живым, а остаться человеком, тогда какая в конце концов разница? Они могут выяснить до мельчайших подробностей все, что ты делал, говорил и думал, но душа, чьи движения загадочны даже для тебя самого, остается неприступной».

Слово второе

Поняла ли я этот спектакль? Нет. (Поэтому не прочь попасть на него еще раз и «узреть детали»). Понравился ли он мне? Да. (Тут я ошибиться не могу). И в этом нет противоречия. Так же как и в том, что после просмотра, с одной стороны, хотелось хранить молчание и предоставить себе возможность погрузиться в философско-размышленческий поток. Но с другой — сравнить догадки, наблюдения, выводы: само донное течение постановки и ее глубинные смыслы властно требовали обсуждения. Оно случилось, но позже. Когда мне все же удалось снарядить коллегу, ссылавшуюся на вечную занятость, посетить театр. И наставления мои ей были неисчерпаемы: «Запиши на диктофон диалог завлита со зрителем», «Попробуй понять, откуда текст на английском, я, к своему стыду, не сильна», «Смотри внимательно, как актеры уходят (из жизни?)», «Послушай, в музыке есть сердцебиение и вибрации кровотока или это только синхронизация моего организма с происходящим?»...

Потому что отчетливо помнила: все полтора часа мое состояние было предельно нестабильным — от желания уследить за всеми и каждым в отдельности и недовольства собой (не успеваю!) до радости, когда происходило узнавание, выстраивалась ассоциация, угадывалась очередная реминисценция. Так что жанр конспирологии (а история названа детективной) проявляет себя не в сюжете, которого, пожалуй, и нет, но в интриге, решенной многомерно и разноуровнево: сюда, как нити, вплетены цитаты из Толстого, Библии, записок энтомолога; звуки, пластика, свет, сдобренный тенью, и зритель, со временем осознающий, что и за ним наблюдают (да хотя бы тот сосед слева, пытающийся понять по выражению твоего лица, что вообще происходит). «Вы смотрите, но вы не замечаете, а это большая разница».

В свое оправдание скажу, что не все может и не все должно быть описано. Ну как передать метания многослойного кокона, из которого сперва проклевываются конечности насекомого, а потом рождается человек? (Поразмышлять о влиянии Кафки?..) Или напряжение, выплеснутое водой на листы бумаги, свисающей с потолка? (Сравнить с космосом, в котором хочется утонуть, просто потому, что очень красиво?..) И разве я смогу объяснить, почему весь Паноптикон сокрылся для меня в коротком, но изменяющем ПРЕ: преображение, преодоление, преломление, превращение... Нет.

Поэтому я только отдам должное театру, в очередной раз ПРЕвзошедшему себя. Простите, что остались неразгаданными до конца. Но примите, что остались, по крайней мере, в моем сердце.

Использованы фото с сайтов www.gulliver45.ru и oblast45.ru