Шесть лет спустя

«Если дождь умоет крыши / То весна пришла, ты слышишь / Пусть он смоет с губ всю эту ложь» – в середине нулевых эти строчки звучали в наушниках каждого курганского подростка, погрузившегося в фантастический мир рок-музыки. Для десятков юнцов обоего пола творчество группы «Чужие сны», возникшей в городе в 2003 году, встало в один ряд с хитами маститых федералов. В 2009-м солист Алексей Ульянов уехал в Петербург, и в истории «Чужих снов» началась новая эра. Шесть лет спустя повзрослевшая, оперившаяся команда вернулась на родину – встряхнуть старых фанатов и разогреть новых. Через пару дней после прошедшего в январе концерта мы встретились с Алексеем и узнали об изменениях на зауральской рок-сцене, разнице между жителями Кургана и Санкт-Петербурга и, конечно, о жизни в северной столице.

 Алексей, это ваше первое выступление в Кургане после отъезда в Питер?
- Третье. Первое состоялось, когда после переезда прошло еще не так много времени. Это был юбилей группы «Чужие сны», и мы играли старым курганским составом в КЦ «Академия». Второй раз выступали на День города примерно 3-4 года назад, вместе с группой Total. Конечно, тогда мы были только одним из участников масштабного концерта, но все равно было круто. Правда, не обошлось без мелких неприятностей: за день до мероприятия я сорвал голос, и на концерте буквально просипел весь наш репертуар.
- Как встретила публика в этот раз?
- Приятно, что пришло немало людей. Организаторы из магазина Pro-Rock были скептично настроены: опыт предыдущих концертов в Кургане, с участием питерских групп Amatory и других, говорил, что многого ожидать не стоит. Насколько я знаю, на Amatory пришли чуть ли не 100 человек. Это нонсенс: когда я занимался организацией концертов (ориентировочно в 2005-м), пять сотен считались нормальной историей. Был момент, когда в «Академию» не попали все люди с билетами: в гардеробе кончились бирки, а заходить в зал в верхней одежде было нельзя. Я предупредил об этом организаторов, а они: «Да у нас не будет столько народу». Но ситуация повторилась, свободных бирок снова не оказалось. По билетам прошли около 400 человек, и, к счастью, мы нашли выход для всех.
- Насколько это отличается от ситуации в СПб?
- В клуб на выступление «среднего» коллектива приходят 50-100 человек. В СПб концерт не считается событием, долгожданным шоу, если речь не о раскрученной западной или российской команде. Это просто одно из мероприятий в конкретном жанре в конкретный день, одновременно в городе их может быть три-четыре. Например, фестиваль Kurgan Best Fest (его устраивал Андрей Оплетаев, басист группы «Психея»), проходил в здании с несколькими концертными залами, и этажом выше в то же время был концерт Найка Борзова. Забавно было наблюдать, как народ поднимается по лестнице, и думать, к нам он завернет или пойдет дальше? Нормально для Питера, нетипично – для глубинки России.
Конечно, здесь бывают и такие концерты, где толпа в ударе прыгает у сцены, но чаще всего это выступления фестивального типа. А в основном люди приходят отдохнуть и послушать музыку. Атмосфера совершенно другая: никто не скачет с поднятыми руками, люди стоят, спокойно попивая коктейли, даже если твои песни предполагают драйв и отдачу зала. Поначалу это казалось нам диковатым: рок-концерт на Урале означает слэм, множество безумных подростков. Но потом мы увидели в ситуации свою изюминку. Ты понимаешь, что человеку не все равно: он пришел и слушает именно тебя, хотя мог отправиться в любое место, где из колонок доносится громкая музыка.
- То есть, в Питере сложнее получить отдачу?
- По эмоциям людей все равно понятно, нравится ли им то, что они видят и слышат. Постфактум замечаешь, что происходит в социальной среде: отклики, добавления в группы, комментарии, фотографии… Пишут: «Ребята, круто!» или наоборот советуют, что можно улучшить. В Кургане обратная сторона медали: на концерте народ безумствует, а после особого отклика я, честно говоря, не припомню.
Кстати, читая группу ВК, посвященную прошедшему в Кургане концерту, понял, что уже отвык от манеры коммуникаций уральской публики. Комментарии ершистые, каждый пытается выкрикнуть что-то типа: «Ой, что это за звезды! Почему так дорого?!» (Нижняя планка цены за вход была 400 рублей, в день концерта – 700, столики – около 1000 рублей с человека; стоимость устанавливал организатор, если бы это делали мы, возможно, она была бы меньше). Я давно обнаружил забавную тенденцию: народу плохо, когда нет концертов, народу плохо, когда они есть. В любом случае все не нравится. Спрашивают, почему привезли эту группу, а не ту, почему билет стоил именно столько, почему концерт начался в пять, а не в шесть. С этим вечным неудовольствием можно только смириться.

- Как поменялся курганский слушатель по сравнению с периодом середины нулевых, когда вы еще жили в родном городе?
- Как минимум он вырос вместе с нами. Я увидел, что половина пришедших на концерт курганцев стояли и слушали, образовав полукруг у сцены. Очевидно, публика не из той категории, которая будет прыгать и куражиться. Остальные расположились за столиками или в центре зала; если сравнивать, раньше большая часть аудитории сосредотачивалась прямо перед тобой.
Был и новый слушатель 16-20 лет, что очень приятно. Замечательно, что новое поколение воспринимает русский рок в разных его направлениях, хотя в целом с получением коммерческой выгоды и промоушн-сферой у него сейчас все плохо. Если раньше были такие каналы продвижения, как А-one, – можно было увидеть клип, проникнуться новой группой, – то сегодня найти достойные коллективы сложно, если не углубляться в дебри интернета. Никто не зарабатывает на роке. Намного проще этому новому поколению включить какую-нибудь «Европу Плюс» и слушать то, что постоянно там крутится: Рианну, Бейонсе и так далее.
Однако ребята пришли, и они знают тексты; я видел, они нам подпевали! А прежняя аудитория собралась поностальгировать, я и сам так делаю: например, недавно был на концерте Tracktor Bowling, которые воскресили репертуар 2000-х годов. Кстати, аудитория там распределилась примерно так же: процентов 60-70 – слушатели 25-35 лет, остальные 30% – новое поколение.
- По поводу новых команд. Я знаю, у «Нашего радио» есть программа «Живые», куда могут попасть талантливые, но малоизвестные исполнители.
- И у нас есть в планах появиться на «Нашем радио». Хорошо, что рамки формата сейчас не такие жесткие в смысле опыта: та же Louna, резидент «Нашего радио», уже не 16-летние мальчики, а коллектив с огромным багажом выступлений на фестивалях. Впрочем, не назову ни одного молодого исполнителя, способного рвать залы. Юным командам сложно попасть в ротацию, это больше разовый мьюзик-чек: посмотрим, насколько интересный материал, как реагирует публика, и, может быть, поставим ночью пару композиций.
Особо рассчитывать на эфир не приходится, даже если есть опыт и хорошие записи: сейчас любая столичная студия сделает тебе трек по качеству не хуже, чем у грандов рока. Сарафанное радио, концертные туры, сообщества в социальных сетях – вот инструменты, способные донести хорошую музыку от исполнителя к слушателю. Но в том случае, когда продвижением озаботился сам исполнитель. Американская модель 90-х годов – каждый занимается своим делом, у музыкантов есть тур-менеджер, директор, саунд-продюсер – уже не работает. Хотя лично я отношусь к ее сторонникам: у меня хорошо получается писать музыку, аранжировки и тексты песен, но не очень – раскручивать событие или концерт. Однако помощники есть только у тех, кто зарабатывает большие деньги, а молодые команды все должны делать сами. Огромное количество музыкантов берут на основной работе отгулы и отправляются колесить по стране за свой счет, иногда даже в минус. Они ловят от этого кайф, но обеспечить себя, занимаясь любимым делом, не могут.
- Вы тоже совмещаете творчество с рабочей деятельностью?
- Конечно. Все участники «Чужих снов» работают. У нас никогда не было иллюзий, что мы будем зарабатывать музыкой. Поскольку концерты даем в основном в Питере, проблем с совмещением не возникает. Конечно, точечный выезд, скажем, в Курган требует подготовки, но базовая программа с новыми композициями готова к выступлению в любой день. Сейчас мы стабильно даем концерт минимум раз в два месяца. Как правило, это небольшой клуб, своя публика. Такое положение вещей лично меня устраивает. Если завтра рок неожиданно станет музыкальной культурой номер один – круто. А пока работаем с тем, что есть.
- Вы пробовали искать спонсоров или пользоваться ресурсами вроде Boomstarter?
- У нас нет таких серьезных задач. Для поездки на фестиваль или съемки клипа проще найти деньги самостоятельно, а что касается записи и сведения треков – схемы давно отлажены. Да, скажем, клип требует определенных затрат, но ролики не нужно штамповать каждый день, и раз в год ты можешь позволить себе сделать один на собственные средства.
Смысл в краудфандинге есть только в некоторых случаях. Скажем, альбом можно записать в любой приличной студии, но иногда группа хочет получить совершенно конкретное звучание. Например, она услышала его у определенного исполнителя и узнала, что запись проводилась в лондонской студии, чьи условия повторить невозможно. Тогда ребята и начнут собирать деньги. Краудфандингом также занимаются исполнители, не пользующиеся услугами продюсеров, но обладающие большой армией поклонников, способных без проблем оплатить альбом любимого музыканта. У нас острой необходимости целенаправленного финансирования не возникало. Но, возможно, в будущем мы и воспользуемся этим сервисом.

- Возвращаясь к теме Кургана, спрошу: как, по-вашему, изменилась зауральская рок-сцена?
- В этот раз я захватил лишь кусочки выступлений и саунд-чеков, послушал буквально пару треков во время концерта. Отмечу уровень исполнения – достойный. Но что касается разнообразия и мотивации, они немножко упали. В 2000-х годах среди рок-коллективов была конкуренция из-за ярких примеров, включая ту же «Психею», ребята жили ощущением «завтра мы тоже возьмем и выстрелим!» Сейчас народ подугас: не на кого равняться, и запредельной мотивации ни у кого нет. Раньше в Кургане проходили как минимум два-три ежегодных рок-фестиваля, а сейчас даже «Арт-арена» исключила из номинаций рок, хотя когда-то туда стабильно подавали заявки 10-12 групп. В Филармонии проходят мероприятия в стиле «Рок 80-х»: дорога туда – взрослым мужикам, играющим в кавер-бэндах, а не 20-летним исполнителям, пишущим свои песни.
Еще одна курганская проблема – отсутствие оперативного обеспечения всем необходимым, включая услуги и инструменты. До смешного: не найти элементарные струны для баса. Нет и выбора репетиционных баз, где ты можешь заниматься развитием коллектива на профессиональной аппаратуре (а ведь это не так дорого: в столицах три часа аренды стоят в районе тысячи рублей, если раскидать сумму на коллектив, – совсем не большие деньги). Третья проблема – недостаток новых течений, примеров, которым хочется подражать.
Вот почему я не увидел и не услышал разнообразия, характерного для столицы. Об интеллектуальной музыке речи вообще не идет. В Кургане только с панк-командами всегда было хорошо. Наверное, потому что проще всего разложить на три аккорда громогласные тексты.
- А почему именно в начале 2000-х появились команды, которые обрели мотивацию и смогли стать примером для других?
- Те же Jane Air, Amatory, «Психея» попали в струю, оказались в нужное время в нужном месте. Стечение обстоятельств – и ты настолько востребован, что завтра просыпаешься суперстар. Просто потому, что дал людям новый глоток воздуха – так всегда и было со времен рок-н-ролла. Плюс в то время появилось много свежих примеров – в России стали популярными западные альтернативные команды типа Papa Roach или Linkin Park, – их творчество можно было использовать как платформу и не изобретать велосипед. И молодые коллективы начали им подражать, каждый в глубине души надеялся, что соберет отличную команду и уедет в большой город – Екатеринбург, Питер, Москву… Думаю, многие хотят этого и сейчас, но, видимо, с меньшей силой. К тому же в связи с экономической ситуацией сегодня сложно купить хороший инструмент, а играть на разломанном железе, на порванном пластике, на старой, убитой гитаре не каждый захочет. А для нас это было нормально, лишь бы вообще играть.
- У вас осталась эмоциональная связь с Курганом?
- Да, Курган – это в первую очередь родина. К самому городу я горящей любви не испытываю, но все равно приезжаю сюда как домой. Мне нравится уральская атмосфера, но ее создает вовсе не город, а друзья, родственники, события, те же концерты. Стараюсь минимум раз в два года здесь появляться. Лучше, конечно, в летнее время: можно уехать на природу. В Питере с этим проблема, полдня пройдет, пока выберешься за черту. Курган постоянно напоминает о себе: это воспоминания из детства, сны, связанные с местами, где я вырос.
- Многие из тех, кто уехал, вспоминают о городе с негативом: «Слава Богу, я вырвался из этой дыры!»
- Я философски отношусь к этой теме. Конечно, у Кургана есть минусы, остро стоит вопрос безработицы, развития инфраструктуры. Зато вижу, что здесь процветает сфера рекламы: дикое изобилие рекламных щитов, первый этаж каждого дома – какая-то огромная витрина. Ощущение, что предложение в разы превышает спрос: некому пользоваться всеми этими товарами и услугами.
Прогресса в обустройстве дорог и зданий я не заметил, и, понятно, с безработицей стало хуже. Из-за этих факторов, особенно финансового, люди выглядят эмоционально подавленными, в разговоре чувствуешь неудовлетворенность жизнью, возможно, не в целом, но в мелочах. Диалог в продуктовом магазине: «Здравствуйте». - … - «Можно мне то-то и то-то?» - … - «Спасибо». Абсолютное молчание, человек вообще не понимает, зачем ты с ним пытаешься любезничать. А в Питере «спасибо» и «извините» слышишь каждый день по сто раз и к этому привыкаешь.
- Что вам дал переезд в Питер?
- Ощущение жизни рядом с чем-то прекрасным, вдохновляющим, в том месте, где абсолютно комфортно, несмотря на большое количество людей. Конечно, я не посещаю достопримечательности каждый день, вижу их, наверное, как турист: раз в два года гуляем с приезжими друзьями. Но невольная улыбка появляется, даже когда едешь по будним вопросам из точки А в точку Б через Дворцовый мост, видишь справа Эрмитаж и Неву, слева – Исаакиевский собор. Поймал эмоцию и вновь убедился: «Как классно, что я здесь». А в плане творческого роста важнее происходящие с тобой события, люди, с которыми ты встречаешься, исполнители, которых ты для себя открываешь. От них ты получаешь эмоции, вдохновляешься, пишешь что-то новое с мыслями: «Почему я не подумал об этом раньше? Это же классная тема для песни!»

- Над чем работаете сейчас?
- Мы решили иначе подойти к творчеству. Если в прошлый альбом вошли песни, просто к тому моменту написанные, теперь готовим репертуар более тщательно. За последние два года выпустили только четыре сингла. Хотим собрать материал, состоящий исключительно из качественных композиций, мы не называем их громким словом «хит», но стремимся, чтобы каждая воспринималась публикой на ура и на концертах не была проходной. Я понял, что надо избегать ситуаций, когда слушатель помнит один трек из альбома, а остальные не воспринимает. Поэтому мы не торопимся. Но думаю, в этом году все-таки выпустим альбом из 10-12 штук, включая уже записанные четыре. Раньше у нас был разный по звучанию саунд от альбома к альбому, но сейчас, надеюсь, мы пришли к пониманию и исполнению нужного звука.
Другая задача – максимальное количество выступлений. А еще хочется больше профессиональных видео. Кстати, скоро у нас появится полноценный фильм-концерт о поездке в Курган – с моментами из аэропорта и гримерки, с репетиций.
- Что считаете самым большим достижением на сегодня?
- Надеюсь, наше самое большое достижение еще впереди) А вообще, наверное, это слушатели, публика, которая пишет нам, приходит на концерты. Результат труда измеряется ее разнообразием, отзывчивостью – мы работаем ради нее, а уж потом ради самореализации. Реализовать себя можно и другими способами, в частности, я могу заниматься живописью или мозаикой. Но эти сферы не приносят отклика, а музыка – это когда ты несешь людям какое-то сообщение и получаешь обратную связь.
- Есть ли будущее у русского рока?
- Конечно) У любой культуры есть будущее, когда есть те, кто хочет ей заниматься, и те, ради кого все затевалось. Опять же русский рок – абстрактное понятие. Гребенщиков, Цой, Шевчук, Шахрин, Саша Васильев, Лева «Би-2»: все они – русский рок. Но это абсолютно разные по эмоциональному посылу коллективы. Хоть многое и зависит от популяризации тех или иных субкультур, я уверен: завтра – не последний день для рождения талантливых людей, которые впоследствии напишут хорошую музыку.

Использованы фото из официальной группы "Чужие сны"