Бег с препятствиями

Застигнутое в конце солнечного апреля село Брылино, что в Каргапольском районе, прекрасно. Очарование весны, холмистых раскатов, безмятежной ясности неба, стремительно меняющейся в предгрозовое напряжение и обратно, мешается с ощущением — прочная деревня, еще постоит. Видно, что те, кто не уехал, сидят здесь крепко, как вбитые по шляпку гвозди. Дома — не замки, но твердый среднячок: с резными наличниками, с императорскими орлами на воротах, сложными узорами из цветных бутылочных крышек. Брылино — живой организм с приметами трудного прошлого, но уверенный, что завтра настанет.
Отсюда до Кургана — больше восьмидесяти километров, каждый день не поездишь. Но Брылино — везунчик. Есть два основательных работодателя — завод керамических изделий и предприятие «АГРОИНВЕСТ». Последнее дает работу почти двумстам жителям, в том числе из соседних сел, а местонахождение «головного офиса» знает каждый встречный. В одноэтажном здании, где вход украшают цифры «1974», мы нашли руководителя «АГРОИНВЕСТа» Виктора Егорова.

Хозяйство Егорова, как сжатый кулак, сильный единством всех пальцев: молочное стадо на 400 голов, тысячи гектаров пашни, обновленный парк техники, производственные помещения, дающие возможность расти, улыбчивые лица работников. СМИ называют предприятие «стабильным», но в Викторе Николаевиче чувствуется досада. Все можно делать иначе — быстрее, лучше, эффективнее. Но в конструкторе с названием «Сельское хозяйство России» детали нестандартные. Законы, субсидии, обещания и реальность — они не подходят друг другу, не крепятся плотно, и строить ими что-то масштабное — обрекать себя на тревожный сон. Нервы Егорова успокаивают охота и пчелы.

- ...Как можно это изменить? Увеличить субсидирование?

- Скажите, за последние 25 лет кто-нибудь из наших крупных миллиардеров, кроме УГМК, которые занимаются этим отчасти из удовольствия, отчасти потому, что на них давит власть, вложился в сельское хозяйство? Это же индикатор! Люди из нефтегазовой отрасли, из банковской сферы покупают производства, заводы, IT-технологии, но не прикасаются к аграрному сектору. Очевидно, они не видят предпосылок к активному развитию в ближайшее время. И это правильная оценка. Все сигнализирует: существующая в сельском хозяйстве ситуация на самом деле всех устраивает. Может быть, не удовлетворяют отдельные показатели, например, по говядине или молоку. Ну и что? Зерна нам хватает, а молоком накормит Белоруссия. Она делает поставки еще в 12 стран и нам продаст. Государство-то никак не пострадает от этого. Все же «хорошо»! В прошлом году на экспорте сельхозтоваров подняли больше, чем на экспорте вооружений, — 16 миллиардов против 15, а в 2014-м цифра была и того больше — 20 миллиардов. А по поводу вопроса о переменах я ничего нового не скажу — нужны дешевые, доступные долгосрочные кредиты и чтобы не мешали.

- Что вы понимаете под «не мешали»?

- То, что контрольно-ревизионные органы превратились в карательные. Тут надо отдать должное региональной власти. Она благодушно реагирует на жалобы и просьбы трудящихся. На решения органов, где документы требуют его визу, губернатор может влиять положительно, и он влияет. Но федеральной вертикали неважно, сезон или не сезон, — заходят с проверкой в любое время. В налоговой, на комиссиях по недоимкам, мы напоминали про свою сезонность, что по закону нам должны давать рассрочку, спрашивали, можно ли платить налоги дифференцированно. Неужели им будет легче, если не станет еще одного сельхозпредприятия? Если двести человек лишатся средств к существованию? Знаете, как они отвечают под аудиозапись, ничего не стесняясь? «Не рассказывай басни. Создавал предприятие, значит, думал, как будешь работать, а нам плевать».
Возьмем Эмираты. Я читал об их экономике. Местный шейх сумел построить настоящую державу, где нефть больше не стоит на первом месте в ВВП. Так вот, когда бедуин приходит в банк, ему обязаны не только выдать кредит, а посоветовать, чем заняться: овец держать, крестики делать, волосы красить. Это инициатива исходит не напрямую от «коммерческой структуры». А у нас, чтобы оформить и получить кредит, даже в банках с государственным участием, потребуется от месяца до полугода и более, плюс - предоставление тонны бумаг. Получается: нужно пройти семь кругов ада. У нас нет единого механизма, каждая государственная структура действует сама по себе. В Советском Союзе было 18 миллионов чиновников. И сейчас их столько же. Трудно прокормить всех, а они хотят жить, и неплохо жить.

- В январе 2015 года один интернет-портал процитировал ваши предложения, как можно улучшить ситуацию в сельском хозяйстве. Вы сказали, что крестьянам нужны четкие ориентиры на 10-15 лет, но сейчас их постоянно корректируют. Что вы подразумевали?

- Политике нашего государства свойственно регулярно меняться, причем в корне. Сегодня бросаются поддерживать фермеров, а завтра о них забывают и принимаются за ЛПХ. Сегодня требуют молочное скотоводство, а завтра вдруг понадобилось мясо. Но крестьяне нуждаются в ясных, долгосрочных задачах и уверенности, что в обозримом будущем изменения не коснутся налогов и порядка в целом. Вот вам еще пример. В 2014-м мы купили пять комбайнов и хорошую косилку. Перед этим нам сказали: «Покупайте, ребята, просубсидируем». А потом я целый год по кабинетам чиновников выхаживал эти обещания. Год! Это же кассовый разрыв! Так не должно быть. Есть мнение, которое мне очень «нравится», что сельскохозяйственным бизнесом занимаются попрошайки. Лично я ничего не прошу у государства. Оно само создает правила игры и делает предложение, а когда я его принимаю и запускаю процессы, мне говорят: «Стоп! Бюджет дефицитный. Извини, подожди». Например, все призывают заниматься животноводством, но по факту сегодня фермерам отдали только федеральные деньги, региональные — нет. И все стесняются скандалить. То есть в существующей системе если ты не заплатил налоги, то тебя подвесят вверх ногами, а если государство не исполнит своих обязательств, то вроде и судиться с ним неудобно. Еще момент: вот государство выступает как партнер и не дает поднять цену, как в случае с молоком, — с 20 рублей до адекватных 30. Хорошо, но эту десяточку, будьте добры, верните субсидиями, или дотациями, или преференциями. По-другому не должно быть, иначе через год я прогорю, и вместе со мной 200 работников. А у меня тоже есть обязательства перед ними — я обещал, что дам им место и буду платить зарплату. Куда им потом пойти?

- Пишут, что в 2015 году закупочные цены на молоко упали. Насколько ощутимым оказалось это падение для вас?

- ООО «Агроинвест» не почувствовало существенных колебаний. Возможно, имелось в виду сезонное снижение цен? Оно присутствовало практически всегда, и, нужно отметить, в 2016-м это может закончиться, если решение об интервенционных закупках сухого молока и сливочного масла будут исполнено. Тогда в этом вопросе Правительству надо будет сказать спасибо. Летнее молоко, скажем мягко, по незнанию многие считают дешевым. Существует миф: кормить не надо, трава дешевая, много электричества не требуется. Хотя куда бы деться тратам? Электричество и зимой не используется для обогрева помещений. Коровы сами их «отапливают», зато круглый год надо чистить навоз и доить молоко. Многие хозяйства отказываются от выпаса, так как трудно спланировать надой, но именно на лето приходится самая большая статья затрат — заготовка кормов, в процессе которой деньги ты как будто закапываешь на год вперед. О какой дешевизне летнего продукта идет речь? Иллюзия возникает отчасти из-за того, что в этот период у переработчиков появляется избыток молока за счет частников. Действительно, если на подворье три коровы, их просто выгоняют пастись, и содержание таких животных обходится недорого. Но это неприменимо к предприятиям.

- Как завершился у вас 2015 год?

- Более-менее, и самое удивительное — получили небольшую прибыль. Даже МТФ сработала в ноль.

- Вы председатель регионального Союза производителей молока. Оцените ситуацию по отрасли в Курганской области.

- Цифры говорят, что чуть не два миллиарда прибыли.

- Почему вы удивляетесь, если тоже вышли в плюс?

- Я не могу и не хочу говорить о других, не находясь в курсе их дел. Вполне возможно, плюс есть, но не думаю, что такой огромный. Во всяком случае не вижу, как предприятия серьезно во что-то вкладываются, понабрали техники. Это проблема непродуманной отчетности. Она устроена не как на Западе, прозрачно, по принципу «вложил-получил». А по правилам, установленным Министерством сельского хозяйства. Например, они не учитывают траты на выращивание телочек. «Там» не задумываются, откуда они берутся? Мы пытаемся убедить, что такой подход неправильный, но сделать это очень сложно. Вырастить телочку — значит, потратить не меньше 80 тысяч, прежде чем она станет коровой.

- В прошлом году вы ездили на инвестиционный форум с проектом по модернизации молочных ферм...

- Возникают сложности с реализацией проекта. Нет механизмов осуществления, нет доступа к кредитным ресурсам, тем более на длительный срок. И, самое основное, с чего мы и начали разговор, не обозначен принцип неизменяемости правил игры. Наш проект реальный. Изначально он был обсчитан на 300 миллионов при сроке воплощения два-три года. Мы готовы взять на себя всю строительную часть. Благо в «наследство» нам достались хорошие помещения. Поэтому для проекта требуется не более 60% заемных средств.

- Хорошее соотношение.

- Беда не только в том, что мы хотим закупить иностранное оборудование, а счета на него выставляют в евро, ведущем себя совершенно непредсказуемо. Нам недостает квалифицированных кадров. А так, новая ферма — это шанс убить сразу двух зайцев — увеличить производительность и нагрузку на одного оператора до 100 голов, а значит, повысить зарплату персоналу. Проект жизнеспособный, но нужна смелость шагнуть.

- Однажды вы высказали мысль о необходимости объединить Курганский НИИ сельского хозяйства и КГСХА. Сейчас эту идею обсуждают на самом высоком уровне. Что даст отраслевому образованию положительное решение?

- Объединит науку с практикой. Мне кажется, так можно быстрее внедрять в жизнь прорывные технологии, разработанные учеными. Студенты, оканчивая вуз, уже будут носителями передовых знаний, а значит, станут специалистами, пригодными к работе. Сейчас, без базы, без опытных полей, техники, академия не в состоянии их дать. Зачем вообще ездить в КГСХА из дома, если теорию легко освоить дистанционно? Сиди в Брылино и пиши контрольные. Надо, чтобы агроном земельку пощупал, зерно понюхал, чтобы будущий зоотехник понимал, когда перед ним корова, а когда лошадь.

- Вы раньше сотрудничали с НИИ или КГСХА?

- Мы даже нанимали работников института для определенных анализов. А с КГСХА... Зоотехник у нас учится в академии, если это можно назвать сотрудничеством. Я в течение ряда лет присутствовал на ярмарке вакансий. Один раз на выступлении, видя пустые, без всякого интереса глаза, спросил: «Ребята, кто считает возможным связать себя с сельским хозяйством?» Не знаю, сколько там присутствовало выпускников, но руки подняли человек двадцать. И это ведь не означало, что после получения диплома они все рванули в колхозы. Зато как-то на юбилее акадамии начальник управления внутренних дел сказал: «Спасибо академии, у нас работает 360 ваших выпускников». Какие еще вопросы? Молодежь к нам не идет, и такое отношение будет сложно переломить. Не знаю, сколько на это понадобится лет. В 90-х годах на селе денег не платили, дела обстояли очень плохо. Но, согласитесь, сложно было во многих отраслях, а сильнее всего ударило по имиджу сельского хозяйства. С молоком матери деревенский ребенок впитывает: хоть охранником в супермаркет, но уехать в город. Хотя, смею вас заверить, сегодня сельское хозяйство — та ниша, где молодой специалист может сделать самую быструю карьеру. Зарплаты не задерживают, а профессионалов не удивить ни сороковником, ни полтинником. Я сомневаюсь, что в городе многим платят столько же.

- Тогда почему едут из деревень?

- Я говорю, это на генном уровне. И отношение очень сложно поменять. Это первое, а второе... вон видите клуб? Он похож на городской? А никто же не отменил желания куда-нибудь сходить. При этом, работая охранником, деревенский парень вряд ли часто развлекается в подобных местах, зато его греет чувство досягаемости! Хочется, чтобы и школа была на уровне, и выехать из села можно было в любой день, и своевременно получить медицинскую помощь на месте. Для меня этот вопрос болезненный. Все, что вы видите, создал не я один. Это результат труда целого коллектива. Но работать должны молодые. Как бы я ни рвался, уже не успею сделать столько, как молодой человек. Да, дело сейчас уже не в деньгах...

- Вернемся к «АГРОИНВЕСТу». Вы сеете большое разнообразие культур...

- Да, у нас около 20 тысяч гектаров, на которых выращиваем все, что выгодно сегодня: пшеницу, ячмень, овес, гречиху, лен, горох, рапс. По поводу последнего: есть большие сомнения, сеять ли его в этом году. Не вижу целесообразности при том, что, по данным НИИ сельского хозяйства, это самая выгодная культура на протяжении нескольких лет. Так почему же многие от него отказываются?

- Исследования часто расходятся с реальной жизнью?

- Бывает. Наверное, потому, что НИИ берут отчетные данные, а не исследуют конкретные, живые хозяйства. Овес, кстати, выстрелил впервые за всю мою деятельность — стоит семь рублей.

- Цена всегда является откровением?

- Вот! Новое дополнение к словам про правила игры. Сейчас хотя бы стали выставлять ориентировочную цену, а несколько лет назад, в 2010-м или 2011-м, она неожиданно просела так сильно, что многие обанкротились после такого откровения. В начале нулевых вовсе были такие, даже не знаю как назвать, казусы или трагические события, когда человек привозил на элеватор «КАМАЗ» зерна и оставался должен, потому что ему насчитывали за приемку, сушку и все остальное. Сейчас цену тоже не фиксируют, но суть интервенционных закупок зерна в том, чтобы не дать рынку слишком ее задрать или опустить ниже плинтуса. Интервенция реально работает — это плюс Правительству.

- В прошлом году за тонну пшеницы давали восемь тысяч. Это была приемлемая цена?

- Наверное, да. Но что значит приемлемая? Все же зависит от себестоимости, от того, какой ценой досталось зерно. Последнее время бог сильно испытывает крестьян. Мы два года подряд сушим весь урожай. Хорошо, что есть две собственные сушилки. А у кого их нет, сильно страдают. Опять же мы возвращаемся к нашим баранам. Возьмем Польшу, которая считается постсоветской территорией. Фермеры живут там хуторами, и к каждому проложен асфальтик, и труба газовая идет. Утром подходит автобус и забирает ребенка в школу. Это же обеспечивает не фермер. Он занят тем, что обрабатывает свои поля, а все, что вокруг, создало государство. Вот чем мы отличаемся. Мне никто дорогу на ферму не строит, и сообщения тут автобусного нет. При этом Каргапольский район считается одним из самых лучших по области, и, скажу, по праву. Роль государства должна быть активнее. Я понимаю, что такое территория Польши и России. Но от этого не легче. Когда мне говорят «потерпи», никто не предлагает мне еще одну жизнь. А я хочу в этой жить и работать нормально. ///

 

 

Фото Анны Макаровой.