г. Курган
(3522) 46-66-06
ЖУРНАЛ: CherAmi № 2 (64), ТЕМА: Общество

Среда обитания

18.10.2016
Среда обитания

О главных экологических проблемах Курганской области

ТЕКСТ: Марина Кваш, Юлия Киреева

По некоторым данным, чтобы удовлетворить потребность одного человека в пище, одежде и жилье, в год расходуется не менее 20 тонн различного сырья. Из них только 5-10% переходят в конечный продукт, а 90-95% моментально оказываются в отходах. Неудивительно, что количество мусора на душу населения растет быстрее численности людей на земле, и о кризисе свалок заговорили еще в 90-х годах прошлого столетия.
Неконтролируемые скопления мусора не только плохо сказываются на окружающей среде, они «съедают» жизненно важное для человека пространство. В 2014 году в РФ был принят федеральный закон, направленный на то, чтобы кардинально изменить ситуацию в отрасли. Законодательные нормы вводятся поэтапно, полностью они вступят в силу в январе 2017 года. А в 2016-м основными событиями стали лицензирование деятельности по обращению с отходами (теперь работать в этой сфере без документа запрещено) и разработка территориальной схемы движения отходов – она должна упорядочить все процессы.
Обсудить, как в Курганской области вводятся новые правила, мы пригласили: Сергея Горбачева, первого заместителя директора департамента промышленности, транспорта, связи и энергетики, Оксану Гирман, заместителя директора департамента и природных ресурсов, Сергея Воробьева, руководителя управления Федеральной службы по надзору в сфере природопользования, Михаила Шишкоедова, межрайонного природоохранного прокурора, Сергея Завьялова, эксперта проекта «Экология России», Игоря Путина, генерального директора ООО «Сток», и Сергея Незнаева, юриста, члена инициативной группы противодействия нарушениям экологических норм со стороны кожевенного завода «Алекс&Ир», – и эти нарушения мы тоже не обошли стороной. Мы также приглашали к участию в разговоре Любовь Амелину, врио руководителя управления Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей, но ответа не дождались.

Тельпиз: Спасибо огромное, что откликнулись на приглашение. Мы решили собрать «круглый стол», потому что тему номера посвящаем экологии. Правда, стол получился не совсем круглый, у него есть четыре угла, и это символично: четырех краеугольных тем мы хотели коснуться. Первая – ситуация с отраслью ТКО (если раньше мусор именовался твердыми бытовыми отходами, то теперь, согласно Федеральному закону №458, твердыми коммунальными) в Курганской области. Вторая – изменения законодательства в этой сфере. Третья – Шуховский полигон. И, наконец, ситуация с Каргапольским кожевенным заводом. Для начала вопрос в зал: что сегодня можно сказать про экологию Курганской области?

Завьялов: На мой взгляд, экологическая ситуация не является экстраординарной, не скажу, что у нас происходят какие-то необратимые процессы. Однако вызывает настороженность рост неинфекционных патологий, в частности онкозаболеваний. По этому вопросу Курганская область стремится буквально на первые позиции в РФ. Понятно, что это связано с некими экологическими факторами, но конкретно с какими – ответ не даст сейчас никто. Никто в мире в принципе. Перед всей мировой наукой ставится задача найти эту взаимосвязь.

Гирман: Как кандидат биологических наук я проводила исследования влияния промышленных объектов на здоровье человека. Нельзя говорить о каком-то одном факторе: надо учитывать не только состояние окружающей среды, но и уровень жизни, размер зарплаты в регионе, уровень медицинского обеспечения, технической базы… Опять же мы знаем, что основа предотвращения раковых заболеваний – профилактика. А ее у нас мало кто делает.

Тельпиз: Есть у кого-то цифры по нашему месту в рейтинге загрязненности по сравнению с Челябинской, Свердловской или Тюменской областями?

Завьялов: Существуют экологические рейтинги, но методики их расчета спорные. Например, судя по рейтингам, наименьший уровень загрязнения на Северном Кавказе. Правильно, там курортная зона, производств практически нет. Наихудшей обстановка считается в местах наибольшей концентрации промышленных производств. Взаимосвязь видна, но как определить, какой регион лучше работает в этом направлении? Тот, кто ничего не делает, или тот, кто развивает промышленность и при этом стремится к снижению ее негативного воздействия?

Горбачев: Да, например, в Тюмени реализовали программу по выносу предприятий за пределы города. А у нас сохранилось 60-70% советских производств и появилось множество новых. Но сейчас предприятия состоят по сути из одних компьютеров. Плюс мы же знаем структуру наших производств: процентов 60 – машиностроение, которое не создает никаких вредных выбросов. А если говорить о каких-то уникальных предприятиях, например, по добыче урана, там применяются еще более высокие технологии, о которых мы мало что знаем. Воздействие на экологию там практически сведено к нулю. Я вас уверяю: обстановка в Курганской области разительно отличается от соседей. Приедьте в Челябинск зимой – посмотрите на цвет снега.

Воробьев: Мы говорим о несопоставимых вещах. Годовые выбросы в воздух в Курганской области – в пределах 50 тыс. тонн, а в Челябинске один только металлургический комбинат дает незначительно выше. Промышленное производство в Челябинской и Свердловской областях в разы более развито, чем в Курганской. В чем тогда наше преимущество? Если сравнивать, то, наверное, с более-менее похожими субъектами. Можно рассуждать с точки зрения отходов. Тогда основными показателями, оценивающими деятельность всех структур, должны стать количество обезвреженных отходов, количество направленных на вторичную переработку и тех, что были размещены на полигонах. Если большая часть будет направляться на обезвреживание и переработку, мы сможем сказать, что цель уменьшения уровня загрязненности достигнута.
При этом у нас есть несколько проблем: первая касается работы с самим мусором, твердыми коммунальными и промышленными отходами. Вторая – очистных сооружений: они были построены 30-50 лет назад и не соответствуют сегодняшним требованиям. В то же время говорить, что отрасль стоит на месте, неправильно. Сегодня мы проводим лицензирование предприятий. В Шадринске ведется реконструкция очистных сооружений, в которую уже вложено 500 млн из миллиарда. Да, плохо, что программа по сути не финансируется из федерального бюджета, но движение есть.

Тельпиз: Сергей Дмитриевич, раз начали говорить об отходах, спрошу, как часто жители региона обращаются с жалобами по поводу работы с ТКО?

Воробьев: Жалобы, несомненно, есть. Я лукавил бы, говоря, что их нет. Сегодня открыт интернет-ресурс, где каждый может задать вопрос, обозначить проблему. Есть люди, публикующие информацию обо всех свалках на территории Кургана: «…по адресу такому-то уже неделю не убираются отходы». Но эта проблема – общая. Что необходимо для ее решения? Воля управляющей компании или администрации Кургана, чтобы принять меры по соблюдению порядка в работе.

Тельпиз: Есть мнение, что отрасль по обращению с отходами нужно создавать с нуля.

Воробьев: Создание с нуля – самое плохое, что может быть. Нужно провести анализ, взять хорошее и использовать в дальнейшем. У нас есть предприятия, которые в законном порядке осуществляют сбор, транспортировку, обезвреживание, использование, вывоз и размещение ТКО. Есть и те, кто не получил лицензию, но оказывает услуги, – это нарушение, с которым мы должны бороться. Сегодня ведутся работы по созданию территориальной схемы. Она предполагает меньшее количество объектов размещения отходов, появление системы, понятной в первую очередь населению, а также тем, кто работает в этой сфере. Главное – максимально убрать несанкционированные свалки и вывезти мусор на предназначенные для этого объекты.

Гирман: Многое зависит от того, какие документы разрабатываются на правительственном уровне. Так, 458-й закон вступил в силу, но он опирается на большое количество подзаконных актов, и наши действия в некоторых моментах сдерживаются их отсутствием. По поводу территориальной схемы отмечу, что требования к ней были утверждены и вступили в силу только в конце марта текущего года. На основании 44-го Федерального закона процедура разработки схемы запущена в рамках конкурса, определен победитель – компания «Экострой», Ростов-на-Дону. Сейчас мы получили первый проект документа. Анализируем, проверяем, работаем с ним. По закону он должен быть утвержден к 26 сентября.
А что касается несанкционированных свалок, ни одно обращение жителей без внимания не остается. Мы проводим плановые рейды, охватывая всю территорию Курганской области, выезжаем по жалобе на места. По итогам прошлого года ликвидировали свалки, вред от которых оценивался на сумму более 55 млн рублей. За это полугодие – уже на 21 млн.

Тельпиз: Игорь Валерьевич, мы встречались до «круглого стола» и говорили о территориальных схемах. Я хочу услышать вашу точку зрения.

Путин: Тогда разговор надо было начинать по-другому. Я скажу, что в Курганской области все не так, как должно быть. Существует закон – его должны исполнять, но у нас, по моему мнению, этого не происходит. Когда мы нарушаем правила дорожного движения, нас или штрафуют, или забирают права, или эвакуируют машину – в общем, прекращают поездку. А в плане обращения с отходами мы едем пьяные по встречной полосе задом наперед.
В первую очередь должна быть регламентированная норма накопления отходов. В Кургане последний раз она принималась в 1972 году (1,12 м3 на человека, в соседних субъектах – 2 м3) и с тех пор не менялась. Потом ее отменили. То есть сейчас нет главного: показателя, исходя из которого, мы можем считать, сколько у нас вообще отходов образуется. Соответствующие структуры могут только рекомендовать норму и, отталкиваясь от этого, работать. А что такое 1,2 и 2 м3? Разрыв практически в два раза. У нас в задании изначально занижена цифра. В прошлом году город долго считал в соответствии с нормативным документом о развитии территории, насчитал 1,45. Откуда взялась эта цифра? У меня она в голове не укладывается. Сделана, просто чтобы сделать и на этом закончить.
Далее. Существуют 89-й Федеральный закон об отходах и СанПиН. Но опять работаем кривовато. СанПиН говорит, что такое временное накопление отходов: изолированная площадка, исключающая попадание осадков, в свою очередь оттуда ничего не должно попадать на землю. Сколько площадок в городе соответствуют данному требованию? Их по пальцам можно сосчитать. Если бюджетников Роспотребнадзор заставил поставить контейнеры с крышками, то практически ни у кого из управляющих компаний я таких баков не видел. Проходит дождь, мусор увеличивается в массе порой до 40%, и перевозчики платят полигону за воду. А в частном секторе Кургана системы сбора и вывоза отходов не существует вообще.
Еще СанПиН говорит, что должен быть документ, регламентирующий движение отходов и утверждающийся главным санитарным врачом региона. Если бы он был, то имелся бы в Кургане, в Белозерке, в Кетово, тогда Оксана Александровна сложила бы все в пачку, и получилась бы территориальная схема – ничего не надо придумывать. Я работаю в мусоре шесть лет, а этот закон не выполняется, по-моему, на протяжении двадцати, как и не увеличивается норма накопления. При этом ведь есть исполнительные и контролирующие органы. Функция Сергея Дмитриевича не состоит в том, чтобы рассматривать жалобы граждан на мусор. Организовать работу должны органы местного самоуправления, а его задача – следить, есть нарушения или нет. Почему руководители половины районов Курганской области не исполняют свои обязанности? Все туда лезут, как медом намазано, а работать кто будет? Вот к 1 июля ввели закон о лицензировании деятельности перевозчиков отходов, а они как сидели на попе ровно, так и сидят.

Гирман: Здесь некоторую сумятицу внесло появление в документах термина «участие». Мы в течение года бьемся над тем, чтобы конкретизировать его степень. Потому что некоторые районы отошли в сторону: «Вот у вас полномочия, а мы только участвуем и вроде как ничего не делаем». С 13 по 15 июля прошли совещания с участием Росприроднадзора, Роспотребнадзора, департамента цен и тарифов: мы пригласили все органы, связанные в упряжке, чтобы решить проблему. С каждым районом прорабатывали вопрос; если в прошлом году ставилась задача определить приоритетные, существующие в рамках закона площадки для размещения отходов, то сейчас из 87 таких площадок 44 – на землях промышленности и 16 оформлены под временное хранение. Игорь Валерьевич правильно отметил, что позиция самого района должна быть более активной. Сейчас дополнительно посмотрим, чтобы администрация проконтролировала подачу документов организации, которая будет у них на месте работать. Пытаемся сдвинуть сознание, что порядок в районе нужен прежде всего им.

Путин: Категорически не соглашусь. Девушка не может быть немножко беременна. Она либо беременна, либо нет. И человек, который вывозит отходы без лицензии, мало того, что нарушает 89-й Федеральный закон, он занимается незаконной предпринимательской деятельностью. Ситуация – уголовная статья, если я не прав, Михаил Васильевич меня поправит. Давайте я возьму пистолет, выйду на площадь и начну грабить. Меня же за это посадят.

Гирман: Речь и идет о том, чтобы администрация проконтролировала.

Воробьев: Давайте картину нарисуем радужнее. Так, как мы сейчас живем с отходами, жить нельзя. Но если мы будем стремиться к некоему идеалу, пройдет еще лет несколько. Поэтому сегодня мы должны создать то, что прописано законом, – документ в виде территориальной схемы, который будет представлять реальную картину: где размещать отходы, откуда их повезут, кто это будет делать. Схема покажет наши недоработки. В том числе и по объему накопления. Есть обеспокоенность, что она не охватит все районы, но все зависит от того, каким образом сработает региональный оператор, потому что на рынке все определяет цена продукта или услуги.
Соглашусь с тем, что муниципальные образования остались в стороне. Но по сути дела разговор о лицензировании идет с четвертого квартала прошлого года. Неделю назад прошло совещание с главами муниципальных образований по этим вопросам. Глава администрации, наверное, тоже не может взять индивидуального предпринимателя за руку и привести к нам: «Вот, получай лицензию». Кроме того, к 1 июля, точке отсчета, начиная с которой запрещено просто так оказывать услуги по транспортировке мусора, у нас было 24 компании, оформившие лицензии на сбор, транспортировку и размещение отходов. Сегодня в работе еще 5 заявок. Столько одномоментно не поступало в период с 1 января по 1 июля.
Спорить нечего: те, кто не имеет лицензии, не должны присутствовать на рынке оказания услуг. И мы с Оксаной Александровной должны подумать, каким образом контролировать деятельность незаконных перевозчиков. Потому что лицензиаты, такие как Игорь Валерьевич, тратят средства на приобретение автомобилей, создание условий, обучение людей, оформление документов. И вынуждены проигрывать в цене, которая у незаконных перевозчиков совсем другая.

Гирман: Уточню по поводу регионального оператора. Мы о нем сейчас много говорим, и у населения возникает вопрос: где он? Требования к региональному оператору до сих пор не утверждены на федеральном уровне. Они выставляются в виде проектов, получают замечания и опять перерабатываются. А без требований мы не имеем права ничего делать.

Горбачев: Напомню, сфера переработки отходов относится к промышленности, как ни странно. Это не просто бытовая услуга, как любят преподносить, и это имеет прямое отношение к выбору оператора. Отходы – не обуза, которую надо вывезти (и за это жители еще должны платить), это ценный ресурс, подлежащий сортировке и переработке. Насколько я знаю, коллеги этим занимаются, может быть, и в несколько примитивном виде.
Что касается норматива накопления, мне в свое время довелось его пересматривать в другом субъекте Федерации, и действительно, он составляет минимум два куба. Почему важна эта цифра? От нее рассчитывается количество контейнеров на площадках, мощность полигонов и так далее. Замеры, осуществляемые опытным путем, покажут, что все мы производим не менее 2 кубов мусора, покупая продукты и упаковку. Несанкционированные свалки образуются, когда контейнерных площадок недостаточно. В частном секторе их зачастую вообще нет. Бункеров для крупногабаритного мусора я в Кургане тоже не вижу, хотя они должны присутствовать повсеместно.
Не надо делать вид, что все только начинается: есть давно проверенные пути. Устройство контейнерных площадок, бункеров, полигонов не должно свешиваться на муниципалитет. Этим должны заниматься сами перевозчики. Понятно, что это повлияет на стоимость услуг, – пусть сразу будет в нее заложено. Думаю, с нашими возчиками можно обсуждать такие схемы: они приходят на площадку, ставят соответствующий всем требованиям контейнер, вывозят отходы. Что с ними делать дальше, сортировать или полностью отправлять на полигон – их дело. Надо заранее проговаривать это с бизнесом. Я знаю, что есть инициативы по строительству частных полигонов, что возчики готовы заниматься переработкой с тем, чтобы понять, до какой глубины мы можем дойти и сколько останется хоронить хвостов. На Западе, в США есть современные и не очень дорогие, кстати, технологии полуавтоматизированной сортировки.
Когда будем выбирать оператора, нужно обратить внимание: Правительство РФ делает упор именно на сортировку и переработку. Поэтому при разработке схемы очень важно действовать не по инерции, как было принято раньше: пишем, что у нас 95% отходов идут на захоронение в том виде, в каком собраны с жителей, хотя на самом деле должно быть не так. От этого зависит проектирование полигонов: если мы сейчас неправильно покажем разработчику, сколько отходов образуем в год, он механически посчитает, что нужен такой-то полигон и столько-то денег – в финансовых расчетах и в самой схеме заранее будет ошибка. Отсюда и недостаточное количество контейнерных площадок. Я предложил бы нашим основным игрокам думать в первую очередь о том, чтобы этого избежать. А если вы готовы идти на такие вещи, как глубокая переработка, это замечательно. Мы с точки зрения промышленности готовы поддержать, для этого есть множество инструментов на региональном и федеральном уровнях.

Гирман: В продолжение темы экологии. По оценке «Гринпис», Курганская область вошла в тройку лидеров по состоянию окружающей среды – в хорошем смысле.

Горбачев: Есть еще один показатель, о котором не все знают: Курган на первом месте по экологичности транспорта с точки зрения атмосферного воздуха. Почему? Наверное, не догадаетесь. У нас самый газифицированный в России транспорт: «пазики» с баллонами на крыше, на которые мы все любим ругаться.

Путин: Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. У нас вообще с экологией в Курганской области все замечательно, и чем дальше, тем лучше. А почему воздух стал чище? Элементарно с угля перешли на газ. И закрылось 80% промышленных предприятий. Скоро еще жители ласты склеят, и вообще дышать некому будет. Тогда воздух будет, как на Байкале.

Тельпиз: Игорь Валерьевич, я надеялась, что вы прокомментируете ситуацию со строительством полигона.

Путин: Любой каприз за ваши деньги. Полигон сегодня необходим, вопросов нет. Но никто в него просто так вкладываться не будет. Есть такая штука: стоимость размещения и захоронения напрямую будет зависеть от инвестиционной составляющей. Если у субъекта есть деньги, надо на них и строить. Тогда и услуга в цене не вырастет.

Горбачев: У Кургана денег нет, я вам сразу говорю. У него нет возможности строить полигон за 300 млн, как в Тюмени.

Завьялов: Если компания заходит в регион, она говорит: «Я инвестор, я вам построю полигон». А дальше молчит, но подразумевает: «Поднимайте тариф в 6-7 раз, чтобы у меня была инвестиционная составляющая». И получается, есть свободных 50 миллионов рублей, работы проводятся в течение двух лет, за это время, подняв тариф, инвестор полностью окупает строительство полигона, а потом 25-30 лет его спокойно эксплуатирует.

Тельпиз: Так что нам требуется? Поднять тариф? Игорь Валерьевич, что нужно, чтобы вы захотели построить полигон?

Путин: Желание. Желания нет.

Тельпиз: Вы же занимаетесь сортировкой. А насколько я знаю, долю рынка в Курганской области занимаете серьезную, соответственно, на полигон везете уже совсем не то количество отходов, которое собрали. Что нужно, чтобы увеличить объем отсортированных отходов? Когда мы придем к тому, как живет весь мир, когда на полигон будет попадать минимум?

Путин: Никогда. В нашей стране все зависит от конкретного чиновника, сидящего на конкретном месте. Когда ему поставят задачу и проследят за исполнением, тогда мы будем жить, как за рубежом. Должен прийти человек, который дело скажет.

Тельпиз: А что зависит от вас?

Путин: Ничего. Я, как и все остальное население, должен просто исполнять закон, который утверждают определенные люди.

Воробьев: Если у вас будет уверенность в том, что отсортированный мусор найдет рынок сбыта, вы будете его сортировать хоть до 100%. А сегодня в РФ отсортировывается семь, максимум восемь процентов.

Горбачев: Я вот читаю новости тюменские. Есть такой завод Knauf, наверное, слышали? Производит стекловолокно. Приезжает учредитель германский и говорит местному директору: почему не занимаешься сбором стеклобоя с соседних субъектов? Поставил задачу – занимайся. С точки зрения бизнеса нельзя сказать: что-то не продается, – это значит, ты не искал. Все востребовано, я вас уверяю: металлолом, древесина, бумага. Все, кто занимается этим, знают, куда продавать.

Гирман: В понедельник мы были в Министерстве экологии Челябинской области. Они тоже ездят по другим регионам, смотрят: пластик, бумага изымается – стекло остается. В ряде регионов это проблема: не все готовы брать отходы. Как раз еще и поэтому разрабатываются территориальные схемы – там будут прописаны все потоки движения.

Завьялов: Нужно смотреть морфологию отходов. Более 50% – пищевые. Их невозможно продать, нужно либо перерабатывать в грунт, либо получать удобрения, либо направлять на производство топливных компонентов. И территориальная схема должна предусматривать такие перспективы развития отрасли, чтобы вовлекать в переработку как можно больше отходов и минимизировать захоронения. Соответственно, мы не закладываем слишком большой полигон, который стоит колоссальных денег, и не нужен такой сумасшедший рост тарифов. А простой доставкой и сортировкой проблему не решить.

Путин: В теории все всё хорошо понимают. Но я вернусь к тому, с чего начинал разговор: необходимы санитарные схемы очистки территории. И они должны были появиться лет двадцать назад. Теперь покажите разницу между санитарной схемой очистки территории и территориальной схемой движения отходов. Ее практически нет. Двадцать лет ничего не делалось, а сейчас изобретаем то, что должно было быть сделано очень давно. Что такое санитарная схема очистки территории? Процесс доставки мусора от контейнерной площадки до полигона. И внизу подпись главного санитарного врача. Теперь сюда втыкаются обработка и полигон. Получается территориальная схема. Чего голову-то маять? Бабушке рассказывайте, которая ничего не понимает. Сделайте первый документ, и все встанет на свои места.

Гирман: Если вы о департаменте природных ресурсов, то здесь другие полномочия. Мы неоднократно обращались к городу о необходимости…

Путин: Так увольте главу города! Какая проблема-то? Пусть дворником идет работать, если не может городом руководить. Я уверяю, через месяц территориальная схема движения отходов будет на месте.

Шишкоедов: Вот мы про коммунальные отходы рассуждаем, а еще два вида упустили – промышленные и медицинские. А с ними в последние несколько лет нам с Сергеем Дмитриевичем проблем хватило. По медицинским отходам сейчас вообще нет никаких федеральных норм: 4-5 лет назад их убрали из закона об отходах, и все. Есть только СанПиН, которые чуть-чуть затрагивают, как должны упаковываться, обезвреживаться и уничтожаться. Даже ответственность как таковая не предусмотрена, ущерб экологии тоже не посчитать.
С промышленным мусором ситуация проще, но проблема заключается в том, что он оказывается в лесах, на окраинах дорог, фактически превращаясь в несанкционированные свалки. Года 3-4 назад в пойме Тобола нашли скопление кислоты – весь набор химии, какой хотите. Видимо, кто-то уничтожал старое предприятие. Дело лежит мертвым грузом. Я считаю, это еще более страшно, чем ситуация с коммунальными отходами. Я бы даже сказал, что медицинские отходы – бомба замедленного действия, которая рано или поздно выстрелит так, что мало никому не покажется. Совместно с органами контроля мы года четыре назад начали работать в этом направлении, но воз и ныне там. А эти отходы попадают в лес, в воду, куда угодно.

Путин: Да какая проблема? Собрал отходы, увез на полигон, остаются более серьезного класса, те, которые должны быть сожжены: получил на них паспорт отхода и сжег. То же самое любое медицинское учреждение: собирает в пакетик, приносит в лабораторию, получает паспорт – он 100% попадает под ТКО, – оформляет четвертый класс опасности – с этим и работаем. Просто никто ничего не хочет делать. Удобно же сказать: это не наши полномочия. Хочется анекдот вспомнить: стоят в муравейнике два чиновника: «Надо же – ни одного совещания, все работают». Так, может, к этому и вернемся? У меня парни из Казани приезжали, из Челнов: когда рассказываю, что у нас в городе делается, у них волосы под мышками дыбом встают.

Воробьев: Есть такой вариант: разрешить размещать на полигоне медицинские отходы класса А, соответствующие 4-му классу опасности, но сделать услугу их сбора и размещения платной – платой за негативное воздействие. Но эти экономические взаимоотношения должны быть прозрачными. По прошлому году есть цифра 752 000 тонн отходов – это только те, что попали в отчет. А помимо них есть медицинские отходы и те, что вывозятся предприятиями без лицензии. Так что территориальная схема должна отразить еще и реальную картину учета.
В целом у нас есть проблемы законодательного характера – заниматься ими должны депутаты Государственной Думы, Совета Федерации – и те, что мы должны и можем решить на местах. И я думаю, главная задача сегодня – сделать систему работы с отходами понятной для населения. Если население нас поймет, вопрос решится достаточно легко. Если мы ему что-то не докажем – наступим на те же грабли.

Тельпиз: Как должна выглядеть цивилизованная система переработки отходов? Что нужно, чтобы к ней максимально приблизиться?

Путин: Желание чиновников. Они должны выполнять законы: СанПиН, 89-й, 131-й ФЗ. Вновь подчеркиваю: движение медицинских и биоотходов должно было прописываться в санитарной схеме очистки территории, утвержденной главным врачом Роспотребнадзора. Когда у меня приходит мусоровоз и выгружает две тонны костей, это ненормально: специальная машина должна забирать у переработчика эти кости и везти в скотомогильник.
Отсюда все и идет. Давайте начнем с первого документа. Нормы накопления примем так, как положено, а не как хочется чиновникам. Давайте утвердим два куба – выполним элементарные требования, – и машинка покатится. Что такое муниципальное образование? Большое коммерческое предприятие, в основании которого существует бюджет. И если муниципалитет не справляется с задачей, давайте машину руководителя администрации продадим да и вывезем эти медицинские отходы. Почему он на машине-то ездит? Он должен ее купить, заработать на бензин и обслуживание. На это деньги у муниципалитета есть, а чтобы вывезти медицинские отходы с улицы Омской – нет.

Тельпиз: Значит, нужно принять схему очистки территории, заставить ее исполнять, и все у нас будет хорошо? А нужен ли региональный оператор? Я не услышала ни за, ни против. Как вы считаете?

Воробьев: Мы можем до бесконечности спорить, нужен или нет, но он однозначно будет. Но раз мы живем в правовом обществе, нужно урегулировать правовые обязанности сторон: регионального оператора, тех, кто образует отходы (а это все, начиная с частного сектора и заканчивая предприятиями), и тех, кто размещает мусор. Мы должны понять, что каждый отвечает за свою часть вопроса. Я как физическое лицо плачу за отходы, которые у меня образуются. Орган местного самоуправления правительство Курганской области вместе с региональным оператором создает условия для оказания услуги по вывозу: чтобы это было в пределах доступности, а не за пятьдесят километров. Дальше этот мусор идет на сортировочную станцию, на полигон. Если цепочка будет работать на всех этапах, все станет понятно, в том числе и по цене.

Тельпиз: Когда эти пункты будут выполнены, приблизимся ли мы к идеалу по утилизации мусора? Будем ли жить так, как живут в европейских странах, когда мусор сортируется, перерабатывается и на полигон попадает совсем небольшое количество? Или наши полигоны останутся прежними?

Путин: Возьмем кетовскую свалку три года назад – бесконечные жалобы, все горит, все в дыму, все непонятно как. Наконец, два человека договорились, что хотят исправить ситуацию. Вот Сергей Дмитриевич не даст соврать. Предыдущий руководитель Кетовского сельсовета – хороший человек, вопросов нет. Но хороший человек – не профессия. Сегодня пришел Алексей Иванов – худо-бедно, но появились контейнерные площадки, мусор стал вывозиться. В Кургане говорят: «Невозможно в частном секторе организовать вывоз мусора!». Пусть до Кетово доедут, с Ивановым поговорят. Иванов захотел убрать мусор из Кетово – он его убрал. Он не сидел за столом и не говорил: «У меня нет полномочий, нет федерального закона…» Мало того, он не просто организовал процесс, он еще и деньги собирает и мне не должен, как наши управляющие компании, которые потом исчезают, и я с ними бесконечно сужусь. На ровном месте человек создал схему.

Тельпиз: Куда вы вывозите мусор?

Путин: На Шуховский полигон.

Тельпиз: У Шуховского полигона в апреле закончилась лицензия.

Путин: Он принимает отходы пятого класса. Да и он не единственный в области.

Воробьев: У Шуховского полигона лицензии не было до конца июля. Могу сказать, что ситуация была серьезной, и на то были причины, озвучивать которые не вижу смысла. Мы прекрасно понимали, какая необходимость есть в этом полигоне. С другой стороны, появилось мнение, что он переполнен. Несомненно, эта озабоченность возникала и у меня. Но после нескольких совещаний, подсчетов объемов накопленного мусора, проведения съемки мы пришли к выводу: там есть запас с возможностью размещать отходы еще в течение 2-2,5 лет.

Тельпиз: Значит, это ерунда насчет того, что Шуховский полигон переполнен на 300%?

Воробьев: Я говорю то, что отражает действительность. И не имею в виду, что полигон и дальше будет действовать в прежнем режиме. Конечно, его необходимо расширять. Сегодня есть дополнительный земельный участок на 10 га, но чтобы его использовать, нужен проект реконструкции. Он был разработан, получил положительное заключение государственной экологической экспертизы, но были и замечания. Когда их устранят, Шуховский полигон либо останется муниципальным унитарным предприятием, либо у него появится концессионер. Но я не стал бы зацикливаться на этом полигоне: есть Варгашинский, Каргапольский, Катайский, Шадринский объекты. И если они не попадут в территориальную схему, я, несомненно, отражу это в заключении и направлю в Росприроднадзор. Нельзя ограничивать конкуренцию и выбрасывать за борт остальных. У них есть лицензии, они такие же участники этого рынка.

Тельпиз: Я все-таки хочу, чтобы вы прояснили несоответствие. В СМИ звучала информация, что полигон переполнен на 300%. Вы сообщаете, что там есть свободная земля и его можно эксплуатировать. У меня когнитивный диссонанс.

Воробьев: Я не сказал, что там есть свободная земля. Там есть свободные емкости. В одном месте полигон достигает 10 м, в другом – 14. Но у него есть общая площадь и определенный объем, который может быть накоплен.

Путин: Тут надо понимать, что мусор – интересная штука, живой организм. Вот у нас на площадке стоит контейнер 0,77 куба. Казалось бы, это фактический объем, мусор заполняет емкость доверху. Но если его спрессовать, останется 30% свободного места. Первоначальный объем мусора может быть в три раза больше прессованного, но после технологической работы, которая обязана производиться на полигоне, он не заполняет все пространство. Если трактор постоянно ездит и трамбует, плотность совершенно другая.

Завьялов: Согласен со всеми. Одно дело, когда учет ведется по проектной документации, где есть понятие вместимость полигона в кубах. Если мы смотрим опись завозимого мусора, объем примерно 0,2 тонны на куб. А в результате прессования и уплотнения он уменьшается примерно в пять раз. Мы проводили оценку насыпи Шуховского полигона. Дальше руководство сопоставило результаты с имеющейся документацией и пришло к выводу: вместимость полигона соответствует проектным параметрам. Получается, есть еще куда складировать.

Тельпиз: Предлагаю перейти к следующей теме. В 2010 году в Каргаполье кожевенный завод «Алекс&Ир» начал работу с грубыми нарушениями правил: вредное производство было запущено, несмотря на отсутствие очистных сооружений. Уже в мае 2011-го жители потребовали закрыть завод. Проведенные в рамках надзорных мероприятий исследования показали превышение содержания вредных веществ (фенола, иона аммония) в воде более чем в 4000 раз. Каргапольский районный суд не раз приостанавливал деятельность завода. Тем не менее, он продолжает работать и, по словам жителей Каргапольского района, ничего не меняется. Кто ответствен за ситуацию?

Шишкоедов: Действительно, с 2010-го занимаемся этой проблемой совместно с Роспотребнадзором, Росприроднадзором и департаментом природных ресурсов. Изначально была масса нарушений – загрязнялась речка, были выбросы в атмосферу… Даже фильтры отсутствовали. Утилизация отходов тоже не контролировалась. Природоохранная прокуратура приняла меры: собственницу предприятия ИП Ионину привлекли к административной ответственности за нарушение санитарных и экологических требований. После обращения Роспотребнадзора суд приостановил деятельность предприятия на 90 суток. Прошло шесть лет, ситуация кардинально изменилась. У завода появилось специальное оборудование – фильтры для очистки выбросов в атмосферу. Собственники прекратили сбрасывать загрязненные воды в реку, производят механическую очистку и вывозят на очистные сооружения Кургана, о чем есть соответствующее соглашение с «Водным союзом». Твердые отходы отправляют на Шуховский полигон, биоотходы – в скотомогильник. Осталась одна проблема – пруды-накопители, куда временно сливали загрязненные после производственного цикла воды. И она тоже решается. В соответствии с предписанием департамента природных ресурсов и судебным решением природоохранной прокуратуры воду из прудов вывозят на очистные сооружения. Объем велик, избавиться от него за один раз не выйдет – так можно погубить очистные сооружения Кургана и получить куда более серьезную проблему.
Заявителей было всего два – Осетров и Юрин. Они инициируют обращения во все инстанции – написали, куда было можно, и продолжают этим заниматься. Эти два гражданина неоднократно подавали в суд на собственника предприятия, один даже немного выиграл: ему возместили якобы моральный вред, причиненный заводом. Второму отказали. Сейчас «Алекс&Ир» исправно работает, платит налоги и дает рабочие места. Неоднократно проводились внеплановые проверки, нареканий не возникало.

Незнаев: Михаил Васильевич, либо я вас не так понял, либо вы лукавите, потому что заявителей не два человека. Можете меня считать третьим. Я включен в инициативную группу по просьбе жителей Каргаполья, потому что являюсь депутатом районной думы второго созыва. В последний раз писали заявление уже на контролирующие органы в Генеральную прокуратуру, потому что считаем, что по каким-то причинам к делу относятся формально. Начнем с того, что, на мой взгляд, по юридической оценке, некоторые документы в момент открытия завода были сфальсифицированы. Департамент уже признал, что в санитарно-защитной зоне предприятия находятся два дома. Вы в курсе, Оксана Александровна?

Гирман: Эта санитарно-защитная зона была установлена до строительства домов. Кроме того, я не стану комментировать решение суда.

Незнаев: Это фальшь, съемку территории продемонстрировали при открытии завода.

Шишкоедов: Какие могут быть претензии к органу контроля, если есть судебное решение, вступившее в законную силу?

Незнаев: Осетров и Юрин – не юристы, к сожалению, поэтому их жалобы не были вовремя правильно сформулированы. И теперь можно что угодно сфальсифицировать. Хуже всего, что рядом, в ста метрах от завода (а это четвертый класс опасности по СанПиН), расположен детский сад «Солнышко». В этом году его убрали, но пять лет дети дышали отравленным воздухом, заболеваемость стала выше, многие родители забирали малышей. Еще, если вы занимались этим делом, то должны знать, что прямо за забором находится филиал ПТУ, где расположена ученическая столовая. Вы говорите, два человека протестуют, а между тем, удалось собрать 3000 подписей под петицией о том, что мы не желаем дышать ядом. Лично я живу в 500-600 метрах от кожевенного завода, и, когда ветер дует в мою сторону, приходится запирать собаку в хозпостройках, чтобы не отравилась. Какой, в конце концов, ущерб нанесен природе? Сергей Дмитриевич? Оксана Александровна? Вы ведь в курсе, почему он не подсчитан.

Воробьев: Какой ущерб? Реке Поцелуйке? Он давно подсчитан и взыскан с собственника в полном объеме.

Незнаев: Земле, на которой находятся отстойники.

Гирман: Он еще раньше был взыскан.

Незнаев: А будущий ущерб? В 200-300 метрах от этих прудов находится водозабор. В документах написано – 700 метров. Давайте перемерим? Вы считаете, постеленная пленка на старых разбитых жижесборниках – это изоляция? А ведь там болото, в полутора метрах ключи. Я знаю, сам строил этот комплекс до службы в органах внутренних дел. На пятом заседании районной думы в 2010 году задавал вопрос прежнему главе района: «Владельцам завода отводили это место?» Мне ответили – нет. А впоследствии принесли документ, где разрешалось выделить им именно этот участок. Когда люди зашумели, вышло другое постановление – запретить туда слив. Так биопруды и стоят уже лет пять. Внизу находятся болота, воду от сливов отделяют траншея и плиты, весной-осенью это все поднимается и перемешивается. И вы считаете, что природе не нанесен ущерб?

Гирман: Одно дело, что вы так считаете, другое – конкретные цифры и замеры. Да, с санитарно-защитной зоной есть проблемы, но мы запрашивали информацию по обращениям граждан, когда разбирали жалобы. Завод установил фильтры, в аккредитованной лаборатории проводится производственный контроль выбросов – превышений нет. И Роспотребнадзор регулярно делает официальные замеры.

Незнаев: Я в курсе, но замеры производятся, когда завод не работает.

Гирман: Ну давайте закроем дрожзавод – вон какой от него запах в Кургане.

Незнаев: Это уже не запах. Вы были в цехе, когда он работает? Там слезы бегут, и дышать невозможно.

Гирман: Была, нормально дышала. Кроме того, в прошлом году заявители присутствовали на встрече правоохранительных и надзорных органов. Главный прокурор Курганской области сказал: «Хорошо, прямо сейчас выезжаем на предприятие». Никто ничего не планировал, не предупреждал директора, просто собрались, сели в машину, поехали. Прокурор лично обошел всю территорию.

Шишкоедов: Я также несколько раз приезжал без предупреждения, когда барабаны крутились. Да, запах есть, но не смертельный.

Завьялов: В адрес партийного проекта «Экология России» поступили обращения граждан по этому факту, и мы провели детальный анализ причин и последствий сложившейся ситуации. Смысл в следующем: данное предприятие во время постройки не попало под действие закона об обязательной экологической экспертизе. Провели только строительную, подтвердившую факт возможности работы на этом объекте с точки зрения промышленной безопасности, но при этом экологические последствия не оценивались. И это в рамках закона. На предприятии оказались не предусмотрены очистные сооружения, и буквально через неделю после начала работы была отравлена речка Поцелуйка. В итоге по судебному решению прошла экспертиза, взыскан штраф.

Шишкоедов: Взыскан! И речку они вычистили, в целом потратили на возмещение ущерба свыше двух миллионов.

Завьялов: Почистили, возможно. Далее суд вынес предписание об организации системы очистки промышленных стоков. И здесь начинается самое интересное – вместо того, чтобы следовать указанию, руководство решило разместить стоки прямо в силосной яме. А должно было разработать проект по размещению отходов, который обязан пройти государственную экологическую и строительную экспертизы. Только после этого завод можно было бы запустить в эксплуатацию. Итак, решением суда этот объект признан незаконным, на собственника возложена обязанность ликвидировать отходы, но не установлены сроки. Поэтому владельцы заключили договор с Курганводоканалом, и стоки как бы вывозятся, но такими темпами они будут вывозиться еще лет 50.

Тельпиз: А Курганводоканал в силах очистить эти отходы? Их очистные сооружения способны пропускать через себя жидкие промышленные отходы?

Незнаев: Конечно нет. Очистные сооружения ООО «Водный союз» предназначены, чтобы делать из бытовой воды пригодную для питья.

Завьялов: Во-первых, с момента признания отходов незаконными они находятся на объекте и наносят вред окружающей среде, который до сих пор никем не подсчитан. Во-вторых, санитарно-защитная зона – полоса, призванная оградить население близлежащих домов от вредного воздействия предприятия на здоровье. Она установлена конкретными документами в 2009 году. Жилые дома, расположенные на границе СЗЗ, никак не могли быть построены после ее утверждения, они стоят там достаточно длительное время. Я допускаю, что на этапе подачи документов для расчёта СЗЗ были сфальсифицированные данные, но Роспотребнадзор на то и нужен, чтобы провести документарную и выездную проверку и на месте установить факт наличия жилых домов. И уже на этом основании либо отказать, либо запросить дополнительные расчеты корректировки СЗЗ. Этого, по всей видимости, не сделали. Вот два основных момента, именно по ним были направлены запросы по линии «Экологии России» в центральный аппарат Роспотребнадзора и Росприроднадзора. Ответа до сих пор не поступило.

Воробьев: Я глубоко убежден: до тех пор, пока кожевенный завод не будет закрыт, жалобы будут идти постоянно.

Тельпиз: А кто заинтересован в закрытии завода? Если все соответствует нормативам, зачем людям поднимать бучу? Вы говорите, там все отлично…

Воробьев: Я не сказал, что отлично!

Шишкоедов: Поймите, органы контроля и прокуратуры проверяют, нарушается ли законодательство. Мы не принимаем решения, закрывать или оставить предприятие, не можем просто задавить предпринимателя, тем более, что закон сейчас требует от нас обратного. Если проверки проведены и нарушений не выявлено, мы не можем высасывать их из пальца. Более того, мы – не конечная инстанция, и если суд сочтет, что наше решение неправомерно, мы тоже можем за это получить. В том числе Ионина может предъявить нам требование возмещения ущерба.

Гирман: Надо признать, что за эти шесть лет многое было сделано. Если предъявленный вопрос можно было решить, предприятие ни разу не отказало в исполнении. Надо получить разрешение – получают, разработать проект – разрабатывают, вывозить на очистные сооружения – вывозят. Они ликвидируют допущенные ранее нарушения.

Незнаев: И будут ликвидировать еще 50 лет. Они плюют на все предписания, даже ни разу не пришли на сход населения поселка.

Шишкоедов: Если плюют, есть ответственность, предусмотренная законом.

Воробьев: Мы также не участвовали в выборе земельного участка или процессе пуска завода. Михаил Васильевич подтвердил, что все возможные меры мы приняли. Что было изначально? Производился сброс сточных вод в реку. Сейчас этого нет. Река очищена в достаточной мере, часть отходов вывозится на Шуховский полигон, часть – на «Водный союз».

Тельпиз: В том-то и дело, что они не вывозятся, а хранятся в прудах!

Воробьев: Вывозятся, хотя, возможно, и не в том объеме.

Тельпиз: Так это же вопрос формулировок! Мы сейчас играем с вами в лингвистический клуб.

Гирман: Мы сейчас говорим о решении суда, которое не можем контролировать, только его исполнение. Сергей Александрович, вы же работали раньше в полиции, вы должны понимать, что мы можем действовать только в рамках закона.

Шишкоедов: Вы ведь не направляли в суд уголовное дело на человека, если не было доказательств? Так и мы не должны придумывать ничего лишнего. Если, как вы изначально сказали, у вас есть факты, что я лукавлю, будьте добры, подтверждайте это реально, а не голословно.

Незнаев: Вы говорите, что на предприятии все хорошо…

Шишкоедов: Я не говорю, что там сегодня все хорошо, я не осуществляю над ним надзор в течение полутора лет. Этим занимается каргапольский территориальный прокурор. И вы вправе обжаловать его решения областному прокурору.

Тельпиз: Есть информация, что предприятие практически не платит налогов, зарплаты серые, люди работают не местные. Это правда? Кто-нибудь сравнивал социальную значимость завода и наносимый им вред?

Шишкоедов: Вы говорите «вред», а в чем он заключается?

Незнаев: В незаконном размещении отходов в не приспособленном для этого участке – биопрудах.

Шишкоедов: Биопруды находятся за пределами Каргаполья.

Тельпиз: И что из этого? Значит, можно сливать промышленные отходы?

Воробьев: Мы должны доказать, что ущерб действительно нанесен. Сергей Алексеевич не верит мне, прокурору, Оксане Александровне. Если завтра мы вновь все проверим и убедимся в отсутствии вреда, он скажет, что мы куплены.

Нечаев: А как я должен доказывать? Мы налогоплательщики. Почему мы должны самостоятельно делать изыскания?

Тельпиз: Может кто-нибудь сказать, оценен ущерб или все-таки нет?

Воробьев: Я ведь вам сказал. Вы хотите, чтобы я поехал и посчитал, есть он или нет?

Незнаев: Нужно считать.

Шишкоедов: А ущерб-то чему, я не могу понять?

Незнаев: Природе.

Шишкоедов: Так они изолированы, эти пруды.

Незнаев: Кто вам это сказал? Поедем, посмотрим?

Завьялов: Я как раз специалист в сфере проектирования и строительства полигонов. Объект по размещению отходов должен иметь проектную документацию, пройти государственную экологическую и строительную экспертизы. Ничего из этого сделано не было, значит, объект незаконный, на что имеется решение суда. Там размещены отходы, наносящие вред окружающей среде. Размер ущерба должен подсчитать уполномоченный орган – Росприроднадзор. Жители просят вас сделать вашу работу. Вот и все.

Тельпиз: Чтобы не продолжать этот напряженный полилог, прошу подытожить. Сергей Владимирович, что, с вашей точки зрения, необходимо сделать, чтобы ситуация успешно разрешилась?

Завьялов: Во-первых, оценить ущерб, нанесенный окружающей среде незаконным размещением отходов. Во-вторых, взыскать его с виновника. В-третьих, пусть собственник решает, заинтересован ли он в том, чтобы произвести строительство новых очистных сооружений или вывозить отходы куда-нибудь, где их смогут безболезненно переработать.

Горбачев: Владельцы в таком случае с полным правом могут сказать: «Мне выданы в законном порядке документы на землеотводы, компенсируйте теперь переезд бизнеса в другое место». Вы хотите разорить муниципалитет?

Воробьв: Я бы хотел, чтобы мы не делились на хороших белых и плохих красных. С 2010 года мы предприняли немало мер, в том числе до приостановки деятельности предприятия, чтобы они могли модернизировать производство. Однако я думаю, что если завтра мы подсчитаем ущерб, будем считаться хорошими, нет – плохими. Есть закон, который говорит нам, что делать. Да, вероятно, при принятии решения о запуске завода были сделаны ошибки, но к ним не причастен никто из нас.

Незнаев: Согласен, но все-таки надо признать, что завод поставлен не на место, имел грубейшие нарушения и исправил их не до конца. Кстати говоря, буквально три дня назад поселок стал задыхаться от дыма, один человек из инициативной группы в три часа ночи сфотографировал – жгут отходы прямо на своей территории.

Воробьев: Но ведь на такой случай есть участковый, прокурор…

Незнаев: Жители как-то обращались в полицию, жаловались, что владелец опять повез отходы сливать в пруды. Полицейский побежал брать объяснения, собственники сказали, что поливали цветы. Представьте, что вы живете в зоне работы завода. Не было его – вы дышали полной грудью. А теперь должны все законопатить, если начались выбросы. Удлинить трубу и поставить небольшой воздушный фильтр – это не модернизация производства. А еще, когда завод был закрыт, он не переставал реализовывать продукцию – вот вам еще одно нарушение. И их столько, что терпение людей иссякает, они уже говорят о том, что лягут поперек дороги, чтобы никто не мог проехать. Это мысли моих избирателей.

Тельпиз: У меня есть ощущение, что у этой темы не одно дно, и все не совсем так, как следует из официальных документов. Хотя читатель, конечно, сделает выводы сам. Главный вопрос, господа: что будем делать?

Завьялов: Просто соблюдать закон. 

Фото: Евгений Кузьмин

Читайте по теме:

Каргаполье VS«Алекс&Ир». Хронология пятилетней борьбы за благополучную экологическую обстановку.

Пора валить? Законна ли свалка в санитарно-защитной зоне фармкомбината "Синтез"?

Монетизация отходов. Как заработать на мусоре.