От джаза до политики - один Бутман

Один американский исследователь джаза писал: «Где бы вы ни услышали джаз, его всегда легче узнать, чем описать словами». Это не просто музыка – это состояние души. О загадочной душе саксофониста Игоря Бутмана по одним его произведениям судить мало: джазмен пробует себя и в общественной работе, и в организационной деятельности, и даже в спорте. Помните шоу «Звезды на льду»? В этом году «золотой саксофон России» Игорь Бутман отмечает золотой юбилей. Чем не повод для интервью?

- Игорь Михайлович, наш журнал выйдет сразу, как только вам исполнится 50 лет. Не буду поздравлять вас заранее, говорят, плохая примета, но хочу задать вопрос, традиционный в таких случаях. Подводите ли вы итоги, анализируете ли прошлое? Если нет, можете ли попытаться сделать это сейчас? Довольны вы тем отрезком времени, который прожит, тем, как все сложилось?
- Да я вообще жизнью доволен. Легче перечислить, чем я недоволен. А недоволен я тем, что у меня пальцы иногда идут не туда, куда я хочу, а куда они хотят. Приходится с этим бороться.
- Для меня джаз – это осенний листопад. Это романтика. Это состояние, в котором смешались и щемящая душу грусть, и томление, и ожидание неясно чего. Но нравится мне не джаз, а, скорей, атмосфера, создаваемая этой музыкой. Что значит джаз для вас?
- Почему джаз нравится людям? Это эмоции. Когда музыкант импровизирует и делает это с мастерством и полной отдачей – чувства через край. Иногда приходится эмоции останавливать для того, чтобы творить музыку. Из-за них страдают ноты, гармония. А они ведь более вечны, чем наши чувства. Эмоции пришли и ушли, сегодня я злой, завтра я добрый. А гармония остается. Эмоции нужно вложить со смыслом в каждую ноту. Не надо орать, изображая тоску или грусть, как это делают некоторые блюзовые певцы, да не только блюзовые, современные наши поп-исполнители тоже этим грешат. Все это получается какого-то неглубокого смысла, этакое легкое заигрывание на ближайших чувствах, которые у нас есть. А человек гораздо глубже, гораздо серьезнее, имеет гораздо больше возможностей, чем мы думаем.
- В одной из статей на вашем официальном сайте я прочла следующее: «Если бы американцы не изобрели блюз первыми, он мог бы появиться на берегах Волги, а не Миссисипи». Вы в это верите?
- Почему нет? Это же пение рабов. У нас были свои рабы – бурлаки на Волге.
- Неужели можно представить, что наши прадеды на Ивана-Купалу пели не «Кострома, кострома…», а «Summertime»?
- Ну, «Summertime» бешено запели только в начале 20-го века. А блюз зародился задолго до этого: народные песнопения, спиричуалзы… Это четырехсотлетняя история рабства африканских негров.
- Просто джазовый ритм совершенно не присущ русскому человеку...
- Я бы так не сказал. Во-первых, я тоже из России, поэтому в данном случае для меня это какие-то ярлыки. Я не считаю, что джаз далек от нас: любой русский человек может оценить хорошую музыку, хороший вкус, ему надо только показать… Вот вы говорите, что русским такая музыка несвойственна… Им что, даже попробовать нельзя? Нам еще несвойственно есть сырую рыбу. Вы когда-нибудь думали, что можно есть сырую рыбу или сырое мясо? Оказывается, можно. Едят же французы сырое мясо, и ничего, живут.
- Вы за глобализацию?
- Дело не в глобализации. Сейчас границы практически стерты. У нас есть Интернет, самолеты… Можно летать туда-сюда, устриц заказывать… Нет. Должна быть у каждого народа возможность чего-то добиться. Конечно, он должен стараться сохранить национальное, но ведь важно еще жить в мире и с миром, с гармонией. Важно понимать, что если у меня есть свое национальное, почему я должен отказывать себе в интернациональности?

В 1976 году, когда устриц можно было увидеть только в учебнике по биологии, пятнадцатилетний Бутман, студент музыкального училища имени Мусоргского по классу саксофона, ученик Геннадия Гольдштейна, замечательного музыканта и блестящего педагога, слушал джаз в вечерних передачах «Голоса Америки» и на стоивших бешеных денег пластинках, привезенных из Болгарии. Он рисковал и точно не отказывал себе в интернациональности, жадно впитывая музыку Кэннонбола Эддерли и Хэнка Мобли, подглядывая приемы игры у Гэрри Бартца, Джонни Гриффина и Джорджа Коулмана. За следующие десять лет он принял участие в гастрольных программах знаменитых американских музыкантов: Дэйва Брубека, Чика Чориа, Пэта Мэтини, Гари Бертона, Луиса Беллсона, Гровера Вашингтона… А когда ему исполнилось 26, и вовсе переехал в Америку. Там он поступил в одно из престижных учебных заведений The Berkley College of Music в Бостоне. Там набрался опыта и приехал покорять джазовую сцену в Россию… Судя по количеству записываемых альбомов и гастролей, ему это удалось. В 2009 году саксофонист получил Золотой диск от Национальной федерации производителей фонограмм за продажу более чем 15 тысяч экземпляров альбома в России.

- Когда-то джаз был символом свободы. Это была запрещенная музыка. Сейчас его играют даже на детских утренниках. Вы счастливы этим обстоятельством или плод перестает быть сладок?
- Нет, не перестает. Музыка не может быть хорошей или нехорошей. Вкус это не меняет. Если к искусству пропадает интерес после того, как он выходит на широкую публику… А так оно и было, если вы вспомните наш отечественный рок. Когда он вышел из подполья, то стал никому не нужным. Остались единицы.
- Просто творческий пик этих людей прошел…
- Это просто плохое исполнение. В этом искусстве нет качественного образования, не хватает талантливых учеников. Талантливые люди не идут в музыкальную школу для того, чтобы быть настоящими роковыми, джазовыми и классическими музыкантами, а хотят себе профессию бизнесмена, юриста, банкира… И так будет до тех пор, пока творческие специальности не будут иметь такого престижа, как раньше. Вот у меня есть оркестр, туда требуются шестнадцать хороших, великолепных музыкантов. Их очень сложно найти. Где искать? Наверное, в музыкальных школах, музыкальных училищах, консерваториях… Как видите, мне самому, в силу специфики своей работы, необходимо сделать так, чтобы в музыкальные школы шли талантливые дети, чтобы профессия музыканта считалась престижной. Для хороших студентов нужны хорошие педагоги, и если они мало получают, то надо этот вопрос поднимать.

Игорь Бутман считает, что его опыт и знания способствуют тому, чтобы он «поднимал» многие другие вопросы культуры. Наверное, именно поэтому в 2008 году он вступил в партию «Единая Россия», именно поэтому он стал координатором общероссийского партийного проекта «Культура и время».

- Расскажите о новом своем проекте.
- Многие думают, что «Культура и время» - это просто раздача денег на различные нужды в сфере культуры. Но, к счастью или к сожалению, этого нет. Он, конечно, связан с бюджетом: без денег мы ничего не сможем сделать. Но кроме этого мы еще и в постоянном поиске интересных предложений, интересных идей. Одна из наших задач, которую я поставил, это меценатство. Необходимо сделать все, чтобы негосударственные структуры поддерживали любые культурные начинания, и это на государственном уровне было оценено: морально и материально. Возможно, это будут налоговые послабления или что-то в этом духе… И, конечно, в регионах надо обратить внимание на то, какие есть предложения. Собираться надо, дискутировать.
- Вот только после этих разговоров хочется каких-то дел…
- Если люди не говорят о своих проблемах, значит, они всем довольны. Люди культуры не должны быть бессловесными. Я несколько раз затронул тему платного обучения в училищах и музыкальных школах. Правда, эта моя идея провалилась, на нее никто не отреагировал.
- А какой реакции вы ждете? Вы реально можете изменить ситуацию? В регионах собираетесь, разговариваете, потом приезжаете в Москву… И что?
- Надо поговорить с Путиным, с Медведевым…
- После того, как вы поговорите, они что-нибудь сделают?
- Они поднимут вопрос. Вот возьмем бесплатное обучение. Это вопрос проблемный или нет? Надо рассмотреть. Игорь Бутман сказал: «За образование берем деньги». Ну, возьмем деньги, а вся общественность встанет на дыбы: «Какие еще деньги? Нам гарантированы бесплатные то, то и то… Дайте нам это!» Мы должны подготовить людей. Вопрос-то стоит. Мы хотим дополнительное образование, мы хотим музыкальные школы, но платить за них мы не хотим. Поэтому надо проверить, готовы люди или нет. Хотя с другой стороны, может, должна быть какая-то политическая воля… Хотите учиться – платите! Вот ходят же в Макдональдс, платят за жратву, пусть платят и за музыкальную школу. Но люди могут не захотеть платить. Мы сейчас находимся на стадии настоящего капитализма, с одной стороны, а с другой стороны, в стране ужасно маленькие зарплаты. Четыре тысячи рублей, можете себе представить? Что это такое? Я вот не могу. Даже один раз пообедать не хватит. В московских ресторанах. Это унизительно. Люди достают, выкручиваются, зарабатывают какими-то не совсем легальными способами, придумывают какие-то схемы. Это же позор! Почему не сделать это легально? Почему не сделать, чтобы люди не стыдились, не боялись? Они получают деньги, которые заработали, но не получают их так, как это должно быть. Поэтому надо разговаривать, объяснять, зачем дополнительное образование нужно, что оно дает детям. Ребенок, получив музыкальное или другое творческое образование, станет другим человеком, у него сложится иное мышление. Он будет связан с прекрасным, и через какое-то время он будет и жить, и общаться по-другому. Создаст себе достойную семью. А человек творчески не ориентированный будет в этом менее удачлив. Это надо доказать всем.
- Почему вы выбрали «Единую Россию»?
-Надо же было кого-то выбрать.
- Вы считаете, что ваше членство в этой партии может действительно что-то изменить?
- Я на это надеюсь.
- Почему именно эта партия, а не какая другая? Или общественная деятельность вне рамок партии? Ведь вы могли бы точно так же собираться, разговаривать, и «Единая Россия» была бы ни при чем.
- В принципе, да, но это мощная структура правящей партии, при всех ее... За один день организовали встречу! Я звоню и говорю: ребята, я еду в такой-то город, давайте сделаем мастер-класс в каком-нибудь училище или Министерстве культуры. Они все организовывают. Структура хорошая, партия мощная.
- А вы не считаете, что нанесли серьезный урон своей репутации, вступая в правящую партию?
- Что бы я ни делал, все наносит урон моему авторитету. Выступил с Долиной – плохо, станцевал на льду – плохо. Так считают те, кто ко мне плохо относится. Те, кто относится хорошо, говорят: «Здорово. Вступил в партию, теперь у тебя такой авторитет, можешь со многими разговаривать, на что-то влиять». Поэтому если я сейчас буду думать о своей репутации… Я посоветовался с несколькими людьми, которых я очень уважаю, они не из России, из Америки. Рассказал им всю ситуацию и сказал, что у меня есть желание и потребность работы в правящей партии. Они поддержали. Это Уинтон Марсалис, Николай Левиновский и еще несколько человек.

«The New York Times» называет Игоря Бутмана «русским отражением» Уинтона Марсалиса – американского трубача и композитора, художественного руководителя джазового отделения Линкольн-центра.
Впервые Бутман услышал игру Марсалиса в 80-м на «Голосе Америки». И «обалдел» от того, насколько молодой музыкант может играть так технично и изобретательно. Кстати, Марсалис и Бутман в октябре этого года отмечают пятидесятилетие. А тогда Марсалис завоевывал мир. Бутман же считался молодым и подающим надежды музыкантом в Советском Союзе. И еще неизвестно, кому было легче.
Они действительно чем-то похожи: у обоих было музыкальное детство, оба стремились к знаниям, оба преданны джазу. Когда они впервые встретились, Бутман думал, что между ними огромная пропасть, а когда сыграли вместе – как будто знакомы сто лет. Такое родство душ. Сегодня за их плечами несколько совместных концертов, записи альбомов… Активная концертная деятельность, общественная работа, организация фестивалей… Они играют похожие роли, правда, каждый в своей стране. Марсалис - «министр джаза» в Нью-Йорке, Бутман – член Высшего совета партии «Единая Россия».

- В интервью Андрею Лошаку для журнала «Esquire» вы сказали: «Многие люди, которые считают себя либералами, ведут себя непозволительно и на телевидении, и на радио. Я лично думаю, что наши интеллигентные либералы, они в принципе такие же коммунисты, только наоборот». Вот что именно вы имели в виду, когда это говорили?
- Я не могу сейчас вспомнить, что я там наговорил… Это дословная цитата?
- Да, конечно.
- Вот так бывает: херню скажешь, потом думаешь, что ты там накуролесил. Может, я имел в виду… Вот мой друг и товарищ – Боря Немцов – либерал, демократ, но поступает он как… Когда идет борьба за власть, либералы… Они очень категоричны в своих высказываниях. Люди, которых мы называем этим именем и которые выходят 31-го числа в поддержку тридцать первой статьи Конституции, по моему мнению, как-то очень узко борются за свои либеральные ценности. Основной тезис их борьбы – «Долой Путина и «Единую Россию» или другой - «Долой Медведева и «Единую Россию». Я не считаю, что главная наша проблема – это «Единая Россия». Коммунистическая партия Советского Союза – вот для меня настоящая проблема. Развал страны, развал экономики, развал в людях инициативы и собственного «я», практически развал мышления… Люди, которые сейчас находятся у руля коммунистической партии, рассказывают байки о том, как все было хорошо, и о том, что какие-то внешние силы разрушили нашу страну. Но ведь если бы это была действительно мощь, то никакие внешние силы не смогли бы ее разрушить. Вот в этом я вижу проблему: когда достаточно талантливые и умные люди ставят во главу угла свержение режима… Вот я в них не уверен, что они будут делать потом? Будут такими же бюрократами, такими же госчиновниками, погрязнут в рутине и ничего не изменят. Это люди той эпохи, той страны, и их методы революционной борьбы… Они устарели. Поэтому, наверное, я и сказал, что либералы – те же коммунисты. Они хотят власти, но не могут между собой договориться. Мы в демократическом обществе, надо уважать и себя, и своих конкурентов. Допустим, выиграла сильная партия, прими свое поражение, но иди дальше, работай, доказывай своим избирателям, что у тебя есть идеи. Нужна работа постепенная: на имидж, на правильные идеи. Вот это может привести к каким-то интересным последствиям. А когда у меня брали интервью, был такой сумбур, я даже не знал, что это для «Esquire».

- А что вы думаете по поводу ситуации, которая происходит вокруг «Правого дела»?
- Я ее не совсем понимаю… Либералы никак не могут договориться, ну что ж это такое? В «Яблоке» не могут договориться, в «Правом деле» не могут договориться. Только в КПРФ и ЛДПР договариваются со своим лидером. Лидера нет, политика нет.
- По-моему, Прохоров – лидер…
- Нет. Значит, он не лидер и не политик. Как можно за три месяца так обосраться, извините, чтобы так вот – раз и разошлись? Ну ты же политик! Нельзя все рубить с плеча.
- То есть ему не хватило лояльности, не хватило гибкости?
- Вот я не знаю, на что человек рассчитывал. Я точно знаю, на что буду рассчитывать я и что я буду делать. У меня нет амбиций возглавить партию, пойти в Государственную Думу и заниматься политикой. Я пошел в партию как человек, у которого есть общественное мнение, цель и задача, которую я себе поставил. Это по возможности поднимать культуру, менять отношение к ней, привлекать внимание к музыке, к джазу, к современной поп-музыке… Поверьте, мне государство ни копейки денег не дало за время пребывания в России с 1995 года. Лично государство, Министерство культуры ни разу!
- Поверить в это несложно…
- Я сам доставал деньги у бизнесменов для того, чтобы как общественник что-то делать.
- Как, по-вашему, деньги губительны для творчества?
- Они не губительны. Артиста они могут стимулировать. Все зависит от человека, но если у него есть стержень, деньгами его не испортишь.
- Чем вы сейчас живете? Что занимает все ваши мысли?
- Готовлюсь к своему юбилею. Планирую большой концерт, замахнулся на Дворец съездов: зал большой, поместятся все мои друзья – звезды первой величины. Надеюсь, на славу поджемуем.