Игорь Губерман: «Евреи есть у всех народов»

Всплывает в памяти: вот он входит в фойе тюменского Дворца национальных культур – крепкий и абсолютно равнодушный к собственной внешности старик. Вот дает интервью и по ходу называет меня, минуя уничижительные и ласковые интонации, «матушка», «ласточка». Заваривает чай в пластиковом стаканчике. Во втором отделении творческой встречи посреди сцены садится за стол и разбирает записки из зала. Читает про себя, почти не комментирует, иногда бурчит под нос, как будто нет никого рядом: «Интересно...» или «Да, чувство юмора – врожденное качество. Развить его, по-моему, невозможно...» Сейчас я вспоминаю эти моменты, и хочется выразить впечатления от Игоря Губермана в единственном емком предметном образе, но не выходит. Зато выручает Пушкин:

Она былa нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей,
Все тихо, просто былo в ней...

Выступление Губермана планировали и в других городах, но кое-где билеты не распродали даже в минимально-достаточном количестве. Это было предсказуемо, и все-таки обидно. Губерман, автор фирменных остроумных четверостиший («гариков»), не публичный человек. Он редкий гость на ТВ. Резкий и однозначный в суждениях. Не конформист. Ему, интеллигентнейшему матершиннику, чужда осторожность в выборе слов. Он не любит Путина и считает, что Крым – не наш. Спокойно отстаивает свою позицию под включенный диктофон.

Из концерта:
– Во времена советской империи мы даже не знали, что есть такие люди – политики. Были вожди, которые указывали нам путь. В 70-80-е широко ходила посвященная им подборка моих стихов. Она называлась очень по-московски: «Вожди дороже нам вдвойне, когда они уже в стене». А тут политики: выступают, пишут. Мы можем что-то о них думать. И вот моя новая подборка: «Беда державе, где главней, кто хитрожопей и говней». (Дружные и продолжительные аплодисменты)

Как у тюрем, стоят часовые
у Кремля и посольских дворов;
пуще всех охраняет Россия
иностранцев, вождей и воров.

Духовная основа русской мощи
и веры, нрав которой так неистов, —
святыней почитаемые мощи
крупнейшего в России атеиста.

В Союзе за любовь с самиздатом компетентные органы резво брали на карандаш, а тут еще в 1978 году в Иерусалиме выходят «Еврейские Да-Цзы-Бао» некоего Игоря Гарика. Против Губермана играли острословие и особенность изобретенного жанра. Короткие стишки заучивали на ходу и передавали от человека к человеку как антисоветский вирус.
«Откуда у меня такой неиссякаемый оптимизм?» – читает Губерман записку из зала. – Здесь нет моей заслуги. Я думаю, это гормональное или, может быть, от отца... Он был советским инженером, на всю жизнь испуганный 37-м, 49-м, 52-м. И когда в 70-е он видел, с кем я дружу, любил подойти к столу и сказать: «Гарик, тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь».
В 1979-м Губерман сотрудничает с подпольным журналом «Евреи в СССР». «Чем он был опасен? – повторяет вопрос Игорь Миронович. – Ничем, но советская власть всего боялась. Это был странный журнал, который занимался историей евреев. Только историей. Он был почти стерилен, но любое живое, честное слово в это время звучало крамолой. Если бы издавался такой же сам-издатский журнал «История русских в России», он тоже был бы подсуден». По сфабрикованному обвинению в спекуляции Губермана сажают на пять лет, а спустя два года после освобождения, в 1987-м, когда на государственном уровне провозглашают политику гласности, цензура слабеет, «возвращается» запрещенная литература, Игоря Мироновича просят эмигрировать. Тоном, не терпящим отказа.

Изгнанник с каторжным клеймом,
отъехал вдаль я одиноко
за то, что нагло был бельмом
в глазу всевидящего ока.

Более четверти века Губерман живет в Израиле. Но даже в современной России он снова оказался чуть-чуть вне закона. Сейчас со сцены после нескольких вступительных «гариков» Игорь Миронович произносит: «Я хочу сделать предупреждение, которое озвучиваю больше двадцати лет. У меня в стишках попадается неформальная лексика. Есть замечательная фраза великого русского лингвиста Бодуэна-де-Куртене: «Жопа» – не менее красивое слово, чем «генерал». Все зависит от употребления». Я надеюсь, у меня оно будет адекватным».
В прошлом году Роскомнадзор опубликовал список матерных слов, запрещенных к использованию в СМИ. Туда вошли нецензурные обозначения женщины распутного поведения, мужского и женских половых органов, процесса совокупления и все производные от них. Таким образом, если печатное издание возьмется за полновесное исследование творчества Губермана, цитирование особенно хулиганистых гариков грозит ему наказанием вплоть до аннулирования лицензии.
Используя все возможности великого и могучего, в том числе мат, как «естественную часть языка», Губерман пишет о России, о своей любви к алкоголю и женщинам, о семье, о старости. О евреях. На русском. Он не знает иврита.
Собственно, о евреях мы и ехали поговорить с Игорем Губерманом. В один момент редакция Cher Ami задумала авантюру: посвятить номер исследованию еврейского феномена. Тема вызывала раскол даже внутри коллектива. Ясного определения понятие не имело, но волновало интуитивно. На уровне инстинкта его осмысление оставалось запретным. Будто, прежде чем приступить к изучению, требовалось пройти фейс-контроль. И абсолютно четким было понимание: нельзя позвонить человеку по фамилии Зильбер и сказать: «Здравствуйте. Давайте поразмышляем о еврейском феномене». Словно речь бы пошла об интимной жизни.

И тут новость о творческой встрече с Губерманом. Козырь сам шел в руки. О какой неловкости речь, если в своих гариках Губерман о себе говорит только в контексте еврейского происхождения?

Из концерта:
А теперь я почитаю про евреев. Всем надо знать про нас правду. Свой любимый народ я встречал в Австралии, Америке, Европе, Израиле, России. Мы действительно очень необыкновенные, в том смысле, что необыкновенно поляризованные. На одном полюсе смекалка, быстрота реакции, сообразительность – то, за что одни евреев уважают, а другие терпеть не могут до ненависти. Зато на другом – такое количество дураков и даже идиотов, что любо-дорого посмотреть. Я много с ними сталкивался и уверен: еврейский дурак намного страшнее всех других, потому что он с амбицией, с энергией, часто эрудированный и все может объяснить.

Всегда с евреем очень сложно,
поскольку очень очевидно,
что полюбить нас – невозможно,
а уважать – весьма обидно.

Еврейский дух слезой просолен,
душа хронически болит,
еврей, который всем доволен,-
покойник или инвалид.
Да, искромётностью ума
по праву славен мой народ,
но и по мерзости дерьма
мы всем дадим очко вперёд.

Одним словом, складывалось ощущение, что творчество Губермана само приглашало к диалогу о еврейском феномене. Но чувство неуверенности не торопилось оставлять в покое. Направляясь в гримерку к Игорю Мироновичу, я шла за благословением. Кто, если не он, сможет вселить твердость в намерении говорить на веками табуированную тему? Пытаясь подавить волнение под прицелом глаз-буравчиков, я начала.

– Игорь Миронович, мы хотим посвятить один из номеров журнала еврейской диаспоре. Тема показалась нам достаточно интересной, но пикантной. Чем может грозить ее выбор?
– Множеством скользких и непонятных вопросов. Евреи везде рождают их безумное количество. Евреи на Урале... Даже не знаю... Это очень сложная тема. Во-первых, большое количество полуевреев или женатых на русских не признается, что они евреи. А, во-вторых, еврейская тема всегда чревата разного рода неприятностями.

– Считаете, нелегко будет найти героев, которые согласны говорить о себе не с точки зрения бизнеса, достижений, а с точки зрения «я – еврей»?
– Я думаю, очень трудно. Абсолютное большинство евреев, которые сегодня остались в России, ощущают себя русскими. Это вековое свойство евреев – всегда быть немыслимыми патриотами той земли, где поселились. Поэтому еврейское выделение тематики журнала вряд ли вызовет у кого-нибудь готовность выступить.

– А почему такое болезненное отношение?
– Евреев веками убивали. Крестовые походы на святую землю начались с убийства евреев в Германии и Франции, потом были украинские погромы и прочее. Еврей – слово, несущее ужасно тяжелый многовековой смысл, гораздо больше, чем башкир, татарин или удмурт. А с противоположной стороны, евреев оценивают по распятию Христа (лживому обвинению, его распяли римляне), по употреблению на Пасху крови младенцев (известнейший кровавый навет!), делу Бейлиса... И вообще для всех евреи – хитрые, владеют миром, протоколы Сионских мудрецов, всемирный еврейский заговор...

– Ну, это все правда или многовековая фальсификация?
– Из всего, что я назвал, ни единого слова правды. Вековая фальсификация.

– А почему евреи в таком случае были выбраны таким вот... народом отпущения?..
– Потому что, во-первых, великий народ. Народ, который за тысячелетия совершенно не изменился. Народ, который только что потерял шесть миллионов. Народ, который притесняли и убивали абсолютно всюду, несмотря на мировоззрения. Народ, которому сейчас приписывают абсолютно все перемены в России, что неправильно. Евреев связывают даже с приходом к власти Гитлера. Вы знаете, всегда должен быть враг, какой-то злокозненный человек, и евреи на эту роль годятся очень сильно. Больше таких народов нет.

– Вы сегодня будете выступать во Дворце национальных культур. Еврей как национальность какими чертами обладает?
– Самыми разными! Дикое количество идиотов, большое количество способных людей. Очень много способных людей. Отсюда евреи в экономике, финансах. Есть страны, из которых евреев выгоняли, а через 2-3 поколения звали обратно, потому что происходила беда с экономикой. Англия например.

– Предприимчивость...
– Предприимчивость, активность, энергетика. В Советской России, например, выяснилось, что евреи – лучшие композиторы, авторы самых разнообразных песен, замечательные юмористы, Жванецкого одного достаточно назвать, очень талантливые экономисты... В общем, не случайно среди нобелевских лауреатов каждый третий – еврей. Если я вру, то четвертый.

– Процитируйте ваш гарик, который наиболее полно характеризует основные еврейские особенности.
– Я могу прочитать старый стишок, который, по-моему, очень точно их отражает:

За все на еврея найдется судья:
За живость, за ум, за сутулость,
За то, что еврейка стреляла в вождя,
За то, что она промахнулась.

– Несмотря на то, что вы долго живете в Израиле, в творчестве вы продолжаете уделять внимание теме России...
– Потому что я очень люблю Россию. Потому что я еврей российского розлива. Потому что, живя в Израиле, я непрерывно слежу за российскими событиями. Мне очень интересно все, что происходит.

– Большое видится на расстоянии?
– Говно тоже видится на расстоянии. Все видится на расстоянии. Из-за границы очень видна Россия, чуточку обобщенно, но очень хорошо. А когда я сюда приезжаю в разные города, то я это наблюдаю воочию.

– Одна из ваших цитат: «За Израиль я испытываю страх и гордость. За Россию – боль и стыд»...
– Абсолютно точно.

– Ничего не изменилось?
– Ничего, только боль и стыд немножко возросли из-за пропаганды вокруг Украины. Это была настоящая революция. Восстали люди, которым осточертело жить под старой властью. И слава богу. Россияне так никогда не сделают. Я думаю, что это историческая карма. Карамзин сказал: «Воруют», – в ответ на вопрос царицы, что происходит в России. Сегодня об этом замечательно пишут Пастухов, Зубов, которого только что выгнали из профессоров. Россияне уже много поколений назад потеряли ощущение этой страны как своей. Зато все начальство ощущает себя в стране как завоеватели. Вы простите меня за пессимизм. Я могу что-нибудь оптимистического наговорить, чтобы вы могли напечатать.

– Прочитайте что-нибудь из последнего.

– Я все же верю, что Россия
Еще восстанет ото сна,
А тут как раз придет мессия,
И станет вечная весна.

Вот и снова разговор о евреях у Губермана закончился размышлениями о России. Это парадокс, природа которого понятна только евреям. В особенности – евреям-эмигрантам. Где-то в мозгу поселилась и живет постоянная грусть приемного ребенка. Родина по праву рождения, по праву родного, русского языка, по праву детских воспоминаний, по кругу друзей и единомышленников оказалась мачехой. Злой теткой, которая будет хвастаться перед соседками его достижениями (пример – Бродский), но за дверями квартиры останутся попреки: – ты – чужой. И несмотря на это, Израиль практически не нашел отражения в гариках Губермана. Десятилетия жизни «вне» мыслями он остается на «неродной» родине.

Я снял с себя российские вериги,
в еврейской я теперь сижу парилке,
но даже возвратясь к народу Книги,
по-прежнему люблю народ Бутылки.

Вечно и нисколько не старея,
всюду и в любое время года
длится, где сойдутся два еврея,
спор о судьбах русского народа.

Изверившись в блаженном общем рае,
но прежние мечтания любя,
евреи эмигрируют в Израиль,
чтоб русскими почувствовать себя.

Что мы знаем из многочисленных семитских анекдотов? О еврейском стремлении к наживе? В стишках Губермана привычный однобокий образ еврея со всех сторон обрастает мясом. Кстати, о деньгах в них сказано немного. Больше о человеческом – о страсти к спорам и торговле, о глупости, о самоиронии и юморе, без которых крест повсеместного изгоя был бы неподъемен, о способности приспосабливаться, о нелюбви евреев друг к другу.

Катаясь на российской карусели,
наевшись русской мудрости плодов,
евреи столь изрядно обрусели,
что всюду видят происки жидов.

В еврейском гомоне и гаме
отрадно жить на склоне лет,
и даже нет проблем с деньгами,
поскольку просто денег нет.

Нельзя, когда в душе разброд,
чтоб дух темнел и чах;
не должен быть уныл народ,
который жгли в печах.

Еврейские гарики Губерман пишет для «своих». Ходит слух, что в 90-х на концерты Губермана в Харькове вход для евреев был бесплатным. А на тюменском концерте Игорь Миронович сокрушается: «Вижу по залу, евреев осталось очень мало». Видимо, формировавшийся столетиями миф о евреях не разрушить. В первую очередь из-за нежелания самих евреев кому-то что-то доказывать. История вынудила их стать самодостаточными. Попытки проникнуть в крепость еврейского менталитета остались бесперспективными даже после стука в «главные ворота» – к Игорю Губерману, российскому поэту, беспрестанно говорящему о своем еврейском происхождении.

…Когда закончилось чтение и зал взорвался аплодисментами, Губермана словно подменили. Сначала он осторожно, словно прячась, зашел за спинку стула, а потом боком начал делать неуверенные шаги в сторону кулис. Зал не смолкал. Тогда, еще минуту переминаясь с ноги на ногу, Игорь Миронович снова подошел к микрофону:

– Друзья мои, вы знаете, я непрофессиональный артист. Я не умею на аплодисменты выпархивать и выпархивать. И когда долго хлопают, поверьте мне на слово, стоишь идиот идиотом. Мне сегодня читалось очень хорошо. Спасибо вам огромное. Будьте счастливы.

Фото: Владимир Семенов

Редакция не курит и вам не советует.