г. Курган
(3522) 46-66-06

Миха работящий

02.12.2016
Миха работящий

Кто-то хочет быть тщеславным, кто-то хочет заниматься элитарным кино, получать премии. Я этого не хочу, мне достаточно работы.

ТЕКСТ: Елена Тельпиз

Пореченков неотразим. Попав под его чары, я поняла, в чем беда всех интервью, которые с ним читала. Их нельзя печатать на бумаге! Нельзя категорически! Бумага оставляет то, ЧТО он говорит. А в случае с Пореченковым значение имеет только, КАК он это делает. Имеющиеся в арсенале языковые средства не в состоянии передать невероятную живость и обаяние этого человека, поэтому вынуждена признать: вы читаете бледное подобие того, что было, очень сухой остаток.
Итак, мы встретились на съемочной площадке.

Москва, ул. Подъемная, 12а.
Съемочный павильон. 14.30.
Пауза первая.

- Итак?
- Итак…

- Это съемки «Доктора Хауса». Российская версия. Да?
- Да.

- Вы заняты в эпизодической роли?
- Все началось с того, что один из режиссеров, Илья Казанков, мой близкий друг, попросил меня приехать, пообщаться, мы давно с ним не виделись. А в результате я сыграл эту роль. Вот такая оказия получилась. Мы хотим много чего сделать вместе. Сняли уже три картины. В планах поставить спектакль.

- Это очень смело – снимать «Доктора Хауса» после того, как на российском телевидении вышел оригинал, который пользовался спросом. Сейчас все будут сравнивать.
- Уже не сравнивают. Прошли времена оголтелого гонения на все, что делается у нас в стране, люди перестали по-хамски относиться к тому, что производится здесь, начали понимать, что мы тоже делаем неплохо.

- Я вот сидела в ожидании вас и слышала случайно, как Алексей Серебряков (исполнитель главной роли – прим.ред.) заметил, что недоволен тем, как написан сценарий, как проработаны сцены…
- Дело в том, что у нас в России самый популярный жанр – мелодрама. В Америке – детектив. Мы все переставляем для того, чтобы как можно больше людей посмотрели, как можно больше можно было получить обратно с этого сериала. И рекламы, и рейтингов, и всего остального. Поэтому… Да нет, все нормально. Просто все иначе написано.

- Читала, что в Питере начали снимать «Мост»…
- Да!

- Это уже третий ремейк. Первые два, американский и французско-британский, не очень хвалят. В отличие от самого первого, исконного, скандинавского. Чего вы ждете от нашей версии? Чувствуете ли, что она получится сильной?
- Мы работаем на всю катушку. Мы же не можем где-то экономить, халтурить или назло режиссеру или маме отморозить уши. Это большая серьезная творческая работа.

- Сколько сезонов будет?
- Два сезона по 10 серий. Итого 20. Сейчас снимается первый сезон. Надеюсь, что зрителю понравится. Просто люди, которые начинают все ругать, мне не импонируют. Я считаю их либо хамами, либо мерзавцами. Они берут на себя право судей, когда сами ничего не стоят.

- Это вы не про Серебрякова случаем?
- Не-е-ет!!! Леха великий! Я говорю о «критиках», которые начинают рассуждать о кино. Возьми и сними сам.

- Я не читала плохого про вас в контексте профессии.
- Плохо, значит, читали.

- Ну почему же плохо? Среди прочего говорят, что Пореченков великий актер, который растрачивает себя на всякую фигню.
- Э-э-э… Пошли на фиг. У каждого свое отношение с Богом. Я самый снимаемый артист в этой стране. У меня больше всего картин. 102.

- Может быть, потому что вы всеядны? И мало отказываете?
- А вы попробуйте сами столько снять! Попробуйте поработать! Что-то получается лучше, что-то хуже. Кино – процесс коллективный. Выбирать? Я принял для себя такую стратегию в жизни – я буду работать, пока предлагают. Предлагают – делаю. Плохо это, хорошо… Это уже не их ума дело. Это моя тактика. У меня нет кинопремий. Я не хожу на фестивали. Кто-то хочет быть тщеславным, кто-то хочет заниматься элитарным кино, получать премии. Я этого не хочу, мне достаточно работы.

- Фильм «Связь» очень классный.
- У меня много хороших работ. Поэтому говорить про плохие-хорошие некорректно. Бывают удачные, бывают неудачные. Повторюсь, кино – вещь коллективная. А сказать, что я где-то что-то недоделал… Может быть…Но не потому, что я халтурил. Я никогда не халтурю, я пытаюсь отбить все под железку. Просто, возможно, на тот момент я работал по тому умению, которое у меня было.

- Я не про халтуру задала вопрос. Я задала вопрос про вашу всеядность. Почему вы такую стратегию выбрали?
- Потому что я не могу находиться со сраной тусовкой. Вот сраная! Как по-другому еще сказать? Раздают премии по друзьям, по знакомым. Что это за фестивали? Что делают? Я ничего не понимаю. Они говорят, что это великое кино. А почему оно великое? Почему? Почему говорят, что много работать – это плохо? Нормально. Я чувствую в себе силы – я это делаю. Мне это нравится – я это делаю. Если мне категорически не нравится – я отказываюсь. Никаких… не вижу...

- Противоречий…
- Абсолютно! Кто-то выбрал одно. Я – другое. Фестивальная тусовка – не мое.

- Для многих вы навсегда останетесь Лехой из «Агента национальной безопасности».
- Так 600 раз показали! Надо думать… Папанов был Волком все время. Великий артист. Что делать?

- И вместе с этим у вас в арсенале есть Позднышев. Вы настолько разноплановый? Мне очень жаль, что я не видела этот спектакль, редко бываю в Москве.
- Мы его и к вам в Екатеринбург привозили.

- Так я же не в Екатеринбурге живу. Бываю там часто, потому что делаю журнал, который выходит в Кургане, Челябинске и, возможно, будет в Екатеринбурге.
- Курган… Недавно был там.

- Да, я помню. На КМЗ. У вас много друзей среди промышленников. Как это получилось?
- Это близкие мне люди. Альберт Баков, Михаил Болотин. Мы дружим. Ходим на охоту. Общаемся. Они попросили меня приехать. Я приехал. С удовольствием посмотрел на технику.

- А к Алтушкину ехали на бокс посмотреть?
- К Алексеичу? Так мы давно дружим. Поэтому я ехал не только на бокс. Он вообще много помогал, много хороших вещей делал. Он по-настоящему, по-человечески ко всему относится. И поэтому, когда Алексеич говорит: «Миха, приезжай», я всегда готов. Во-первых, это возможность с ним пообщаться. Он близкий. Просто близкий человек. А потом же он еще и делает все очень серьезно. Он перфекционист.

- Это я заметила.
- Если он тащит бокс, то он его так притащит, что там ахнут все. То, что он делает, это круто. И потом он глубоко верующий человек, православный.

- А вы?
- Ну, мы к этому стремимся)). Для меня Игорь – персона авторитетная, я его очень уважаю.

- В Челябинске ему еще только предстоит завоевать уважение.
- Вы про Томинский ГОК? Раньше за освоение такого месторождения давали Героя Соцтруда. Все понимали, что это стратегическая вещь. Я видел этих людей, которые пытаются пикетировать. Я бы не хотел быть вместе с ними. Просто не хотел бы и все. Не знаю, платят им - не платят. Действительно ли они за это борются, за экологию или за что-то еще…

- Они просто напуганы. У нас народ столько раз обманывали, что он уже никому не верит.
- Но подготовлены-то они не из народа. Они подготовлены очень серьезно. За ними стоит другая структура, за ними стоят другие люди. И это не народ. Тут не надо заблуждаться. Это как Гринпис. Не та организация. Фактически все по заказу. Если останавливать буровые на шельфе, то только у русских. Говоришь им: «Пойдите к американцам!». «Не-е, не пойдем». Почему? Так они же платят. Поэтому я считаю (и это мое глубочайшее убеждение), что люди это купленные. Ну, конечно, там есть приличные, которых накачали страшилками (благо экология – это тема, которой испугать легко) и заманили. Но во главе стоят купленные люди.

- Вернемся к «Крейцеровой сонате». Как вам вообще было играть Позднышева? Для меня это персонаж, который с вашей фактурой никак не вяжется.
- В каждом человеке есть дьявол и Бог. Надо просто понять, где они кроются и что ты хочешь вытащить. Бывает человек физически крупный… а внутри шаткий, рефлексирующий. В каждом человеке это есть.

- Вы рефлексируете?
- Конечно. Переживаю, волнуюсь, пугаюсь. Все со мной происходит, как с нормальными людьми. Я же не ironman. В депрессии впадаю. Все нормально. Как у всех. Может, я просто не показываю все. Все считают, да ну об него лом сломать можно. Нет, ребята, это неправда. А что там в Позднышеве сложного-то? Что играть-то? Нас пять лет этому учили. Хороший мастер. Вениамин Михайлович Фильштинский. Сейчас нет проблем играть, нету.

- Насчет учебы. Почему вас отчислили из ВГИКа? Вы же там на курсе Джигарханяна учились?
- Нет. Я не поступил туда.

- Не поступил? Википедия, значит, врет.
- А вы их не слушайте. Я не поступил туда. Дошел до третьего тура. И Армен Борисович честно сказал: «Ребята, если в искусство вмешивается математика...» Ну, вы всё поняли… Он меня не взял, зато направил к большому мастеру… Самый неудачный курс, по-моему. Да простит меня Армен Борисович. Никого не знаю из ребят.

- Джигарханян, кстати, сказал, что тех, с кем работает на сцене, он узнает по запаху. Вы узнаете по запаху своих партнеров?))
- Нет! Не узнаю!)) Я их как-то отличаю по-другому. Есть такая категория людей. Ну вот как с Лехой Серебряковым… Мы рабочие, мы от земли. Некрасивые, невысокие, неприметные. Не высокосидящие, простые. Есть понтовая тусовка. А есть работяги. Мы все на прилавке лежим. Кому-то платят за сексуальность, кому-то за ум, кому-то за профессию, кому-то за глупость. К сожалению, в этой стране за глупость платят больше.

- А Михаилу Пореченкову за что платят?
- Сейчас скажу)) За ум!)) Нет, конечно, мне платят за профессию. Я ж простак. Есть такое амплуа – герой из народа. Вы посмотрите, если будете перебирать мои роли: я тонко работаю. А критика у нас рубит все с плеча. Потому что они сами тупые. Я иной раз читаю, думаю: ну что ж ты делаешь-то! Они ничего не понимают, не могут анализировать. Они глубоко непрофессиональные люди. В основном. Ничего не умеющие. Набирающие очки за счет других. Человек сделал что-то. Втоптать его в грязь!
Поэтому за что платят-то? За то, что меня учили хорошо. Меня учил мой мастер. Вот за те знания, которые я впитал, за это мне и платят. Меня приглашают. Потому что я человек беспроблемный. Я на площадке веду себя корректно. В профессии разбираюсь. А чё не платить-то?

- А Табаков за что вас позвал?
- За это же. Пришел в театр Ленсовета, посмотрел все спектакли. Пригласил сначала Костю (Хабенского – прим. ред.), потом уже меня. Потом Мишку Трухина. За профессию и пригласил.

- А сейчас вы в театре меньше заняты?
- Меньше. Все говорят, Москва, к сожалению, нас как театральных артистов съела. Творчество было там. Но мы тоже должны понимать, что любой театр, любое театральное образование живет определенное количество времени, не больше 10 лет. Вот мы свое счастливое время как серьезная творческая театральная группа прожили в Петербурге. Потом уехали сюда, еще оставалось какое-то послевкусие… А потом вместо театральных появились киноартисты. Распалась замечательная компания: Юрий Николаевич Бутусов, Костя Хабенский, Мишка Трухин, ну и я. Как говорил великий Крючков, когда у него брали большое интервью… он сидел такой с потухшим взглядом, его спрашивают: «А вот Алейников, Андреев… Вы же дружили все вместе?» И тут глаза его вспыхнули: «Это ж какая тройка была!» Вот и мы могли тогда сказать: «Это ж какая команда была!»

- А сейчас вы вообще не состоите в репертуарном театре? Или вы в МХТ?
- Театр МХТ имени Чехова. На сегодня остались два спектакля. Надеюсь, что с Ильей Казанковым мы сделаем один, уже работаем над этим. Самим надо делать. Мы пробиваем, договариваемся, находим, собираем команду. Это чуть другая история. Мы уже такие отдельные патроны стали. Если раньше в связке работали…

- То есть сейчас вы в продюсерском деле пробуете себя?
- Да не-е-ет! Это совершенно отдельная работа. У нас нет продюсера, у нас есть директор.

- А киностудия, которую вы открыли в Крыму?
- Ой, я вас умоляю! Больше разговоров.

- Почему?
- У нас, как всегда, делается одно, а на поверку выходит совсем другое. Нам отдали завод, у которого 55 обременений, 85 арендаторов. Это же катастрофа! Чтобы это все раскопать, с ума сойдешь. Деньги, время. Все не так просто, как может показаться.

- А вот «Чудо в Крыму», на которое согласно прессе потратили 4 миллиона рублей, как вам? Вы довольны результатом? Я не видела этот фильм.
- Ну что можно снять на 4 млн рублей?

- Вот я и хочу узнать.
- Однако можно. Два актера в кадре. Мы сняли историю. Прокатали в Крыму. Скажем так, это история для Крыма. Люди, которые видят Симферополь и которые никогда не снимали, радуются. Я не скажу, что это для большого проката лента. Просто есть такой опыт. Мы не боимся делать какие-то эксперименты, не боимся браться за что-то новое, это совсем low-low-budget. При этом, нет, я не боюсь, что меня будут ругать. Все проходит. А работа остается. И это самый ценный подарок. Потом со временем пересматриваешь…
Помните, как разносили «Белую гвардию» Снежкина? Что с ней только ни делали?! А сейчас прошло время. Включил. Попал. Там Костя и Серега Гармаш. И сцены длинные-длинные! Масштабно. Серьезно. О жизни. О нас. О стране. Мы же не поняли сразу по своему скудоумию. Не врубились. Подождите! Может, правильно делала в советское время цензура, когда фильм на полки клала? Мол, подождите, не время. Умные же люди были. Умные! Точно вам говорю. А то бы затоптали все картины. Вот половину точно бы. Почему все такие злые? Не понимаю.

- Вам нравится то, что сейчас происходит в российском кино?
- Мне – да.

- А что нравится?
- Работы много появилось. А сейчас время кризиса – вообще самое то для творческих людей. Начинают какие-то идеи прорастать, много творческих предложений поступает. Кризис всегда благоприятен для творчества.

- Вы серьезно?
- Конечно. Мы собираемся по чуть-чуть. Нас же все время собирать надо.

- А без денег согласитесь работать?
- А я много так работаю.

- Вообще что является определяющим при выборе? Размер гонорара, интерес?
- Чтобы вещь была творческой. Я смотрю общую историю непротивного человека, судьбу которого можно рассказать интересными поворотами. Почему бы не работать? Что ж вы меня так? «Берешь все подряд!». Да нет. Назовите: а что подряд-то? Просто много.

- Я скажу, почему так говорят. Потому что весной вышла передача «Мой папа круче» на СТС. Например.
- И что? Плохая передача? Я говорю как многодетный отец: прекрасная передача. Наконец-то мы отцов показали с детьми. Я – с радостью. Очень тяжелая работа.

- Тот же Джигарханян (раз уж мы его сегодня так часто вспоминаем) говорит, что это не актерство уже, а КВН.
- Это не КВН, это телевидение, детка. Значит, у меня здоровья много, тьфу-тьфу-тьфу. Я могу и так, и этак.
Это другая история, это другая профессия, которой тоже нужно владеть. Я работаю и на телевидении, и в театре, и в кино. И не собираюсь ничего заканчивать, не собираюсь ничего бросать.

- Почему снимаем франшизы? Нет своих идей?
- Нет. Писать не умеют. Вырублена культура. Низкий образовательный уровень всей страны. Перестали читать. Хорошо хоть убрали этого, как его… министра образования? Ливанова. Это просто какой-то беспредел. Пока мы своих детей будем так учить, мы будем получать идиотов по жизни. Ориентиры сбиты. В 90-х все просто сломано. Благодаря таким мерзавцам, как Артемий Троицкий, который притащил сюда всякую погань и говорит, что это великая свобода – сиськи голые. Что делать? Что делать с такими людьми? Они говорят, что это свобода. На фиг мне такая свобода нужна? Она не нужна мне. Наводнили все глянцевыми журналами, которые говорят: не заводи семью, Родина там, где больше платят, если нету фуагры, то жизнь закончилась. Всё. Ну как так можно?

- Продолжая тему, цитирую вас: «Надо снимать не только фильмы, озлобленно плюющие на эту землю, а фильмы, которые ее прославляют». Говоря об озлобленности, какие фильмы вы имеете в виду? Часом не «Левиофан»?
- Ну-у...

- Ну крутой же фильм! Согласитесь.
- Ну, снят хорошо, да. Но люди, которые там живут, говорят: «Это же не мы! Чего вы говорите, что это мы?»

- Но вы-то не обыватель, зачем упрощаете? Это же художественное обобщение.
- А я увидел там другую историю. Ты можешь смотреть на один и тот же предмет и говорить, как это уродливо или как это красиво. Я понял всего одну мысль. Это такая мощная библейская история. Один раз она яблочко-то тырнула, и все посыпалось. И ничего удержать нельзя. Единожды солгав. Это катастрофа. И никого это вранье не щадит. Один раз солгала она, один раз. И все разрушила. Всю жизнь, свою, чужую. Я сейчас Лескова читаю. «Леди Макбет Мценского уезда». Открыл. Ужас! Потом время прошло. Открыл снова. Сила! Какие внутренне стержневые люди! Уж любить, так любить! На все готова пойти! Это ж какая сила! Поэтому как ко всему относиться? Надо чуть больше времени, чтобы оценить серьезный замысел. Или страну, или поведение людей. В характерах разобраться. Нет, я посмотрел «Левиофан» с удовольствием. Мне не показалось, что он… Там есть притча, там есть история... А храм-то все-таки в конце построили. Понимаешь?

- На эту тему пел Семен Слепаков: «Спасибо вам, конечно, что строили вы храмы, но это не входило в основную часть программы»))
- Фраер тот еще.

Пауза вторая. Половина шестого.

- С семи утра на площадке?
- Да.

- Сколько за это время снято?
- Ну вот: раз, два, третья сцена сейчас.

- Это в минутах сколько?
- Не могу сказать. Может, минут шесть сняли. Не думаю, что больше.

- Я правильно понимаю, вы в одном эпизоде этого сериала задействованы?
- В одной серии.

- А Маша Миронова здесь – ваша родственница?
- Маша – жена. Лёша – врач.

- А что легче? Играть реального исторического персонажа или выдуманного?
- Какая разница? Есть свои особенности. Подходы к работе. Где-то нужно накопить, созреть. Но все равно ты придумываешь героя для себя, он же отдельным человеком становится. Какая разница, если ты владеешь профессией? Никакой.

- Есть мнение, что профессия актера очень женская. И что театральные мужчины очень быстро становятся женоподобными. Глядя на вас, я бы не согласилась с этим высказыванием, хотя речь, конечно, не о внешности.
- Это зависит от возможности распустить себя. Если ты себе позволяешь, то можешь стать. А вообще профессия актера – это тяжелая мужская работа. Заметьте, девушки, которые серьезно работают в театре, они, как правило, неудачливы в личной жизни. Потому что эта работа требует неженских усилий. Надо вкалывать. Пахать. Ну и, конечно, ты попадаешь в другой мир, к нам относятся по-другому. Это накладывает определенный отпечаток на характер. Но если ты был свиньей, то свиньей и останешься. Высоцкий еще писал про это.

- Вы секретарь Союза кинематографистов.
- Был им.

- Уже всё?
- Да, ушел.

- А зачем вообще вам это было надо?
- Ну! Мы же все хотели перевернуть мир! Где ж только столб да кольцо, за которое взяться? Не-е-ет! Это сложно! Вот где женские характеры! Вот где люди обиженные на все! Тяжело, когда общественное учреждение никак фактически не регламентируется. Раньше это была большая государственная организация, в которой были деньги, и все было понятно, структурировано. А сейчас это общественное объединение. Это хочу, это не хочу. Пожилое, капризное, сложное, потерявшее основу, базу.

- А зачем оно вообще есть?
- Планов-то было много. Например, сделать актерский профсоюз. Но это невозможно. С нами невозможно делать никаких профсоюзов.

- Результаты от вашей деятельности были?
- Мы говорили о выживании. Не разорились дотла, уже хорошо. Там же старые люди. Большую часть в Союзе кинематографистов составляют документалисты. Документальное кино уничтожено. Его нет. Что делать? Раньше давались огромные деньги, это все поддерживалось. А сейчас ничего нет.

- Нет планов пойти в политику?
- Нет.

- Когда у вас спросили, кого вы считаете героем нашего времени, вы ответили – Иванова. Потом назвали еще Шойгу.
- Потому что это самые большие звезды. Не мы, а политики. Это самые большие звезды в мировом пространстве. Не актеры, нет. Мы бедные люди. А это – фигуры, облеченные властью, могуществом, силой, деньгами. Поэтому они мегастар.

- Не хотите последовать примеру Шварценеггера?
- Западная система устроена иначе. Там становятся как поршень за ним, начинают толкать и зарабатывают на этом деньги. Достаточно прозрачная история. У нас такого нет. У нас нет системы. А политика - это профессия. Ею тоже надо заниматься серьезно. Этому надо учиться. Не бывает так: был-был артистом, а тут раз и стал великим политиком. Этим надо владеть, как любым ремеслом.

- И в Госдуму не пойдете?
- Никто не знает, как жизнь сложится. Что загадывать? Хочешь насмешить Бога – расскажи о своих планах. Не знаю. Если будет возможность людям помочь и я пойму, что на этом месте могу что-то сделать, почему нет? А так что туда ходить? Ребята, наверное, знают, что там делать. А мы здесь, на земле.

Начало десятого.
Окончание съемок.
Дорога во Внуково.

- Ты в аэропорт и домой?
- Ага.

- Могу подвезти, я в этой стороне живу))
- Вот свезло так свезло!))
- Поехали!

- Миш, а мне вот интересно, как вы, такой воинствующий патриот, могли работать вместе с Дуней Смирновой? Совершенно диаметральных взглядов человек. Или с Серебряковым…
- С Дуней мы нормально работали. Она, пока замуж не вышла, была других взглядов. И потом: всегда можно договориться. Всегда можно прийти к общему знаменателю. Мы сошлись по творческой истории. У нас не было вопросов. Никаких противоположностей. У меня есть своя точка зрения, у нее – своя. В этом и рождается творчество.
Сейчас у меня все в равновесии. Семья уравновесилась. И жизнь вне профессии уравновесилась. Стареем)). Приятно встречаться. Сейчас с Лехой встретились. Как будто тысячу лет друг друга знаем. Он талантливейший. Мощный. Без понтов. Без выпендриваний. Как говорит Костя (Хабенский – прим. ред.): вот бывают же артисты, с которыми есть о чем помолчать на сцене! Такой серьезный критерий. Всегда хочется встретить режиссера, если не соратника, то хотя бы умнее тебя.

- А что важнее? Чтоб соратник? Или чтобы умнее?))
- Хотелось бы и то, и то. Если умнее, то это уже соратник.

- Что у вас сейчас на подходе? Чего ждать?
- Давайте считать, что вот-вот должно выйти. «Семья вурдалаков» по Алексею Толстому. Переработанное классическое произведение. Раз. Далее. Должны выйти две работы: «Сокровища Ермака» – короткометражка. Режиссер Илья Казанков. И его же «Максимка». Финальная часть военной кинотрилогии. Это три. Что еще? Сейчас в производстве «Мост» и «Доктор Хаус». Это пять. И прекрасная работа, тоже о спорте, «Держи удар, детка». Ну, вот за тот год шесть работ. Есть небольшие роли. Есть огромные. По-разному.

- В сериале «Мост» – там же заглавная?
- Да, с Ингеборгой работаем вместе. Третья картина. До этого были две – «Небесный суд» и продолжение. Она мощный профессионал и большущий молодец. Очень требовательная. Знает, что и как надо делать. С ней очень приятно работать.

- Расскажите, о чем вы мечтали в детстве?
- О чем мечтал, все сбылось. Всегда хотел, чтобы у меня была большая семья. Она у меня есть. Все сложилось. Все, что просил, все дали.

- А есть какие-то мечты, связанные с профессиональной деятельностью?
- Пожить подольше, поработать по-человечески. Все. Что желать-то еще? Увидеть, как дети вырастут.

- А Гамлета сыграть?))
- А потом что, умирать? Играть надо всё. Играть надо широко. А жить – счастливо. Счастье внутри нас только. И ты либо его растишь и оно у тебя большое, либо оно зачахнет, а ты будешь недовольный и злой. Я счастливый. И потому добрый))

Фото: Роман Харисов