Сделано в России

В третий четверг последнего месяца осени французы традиционно отмечают праздник нового божоле. Виноделы всего мира подхватили этот обычай, и постепенно он пришел к нам.17 ноября на одном из винных заводов холдинга «Ариант» на Тамани тоже состоялось торжество. Гвоздем вечерней, неофициальной, части стала презентация новых игристых вин марки Aristov. Она красиво завершила событие, которое разворачивалось на «Кубань-Вино» несколькими часами ранее.
К празднику молодого вина Александр Кретов, руководитель и совладелец винного направления холдинга «Ариант», приурочил «круглый стол», куда пригласил представителей Совета Федерации, Государственной Думы, профильных министерств – одним словом, всех, кто влияет на политику страны в области виноделия. Пригласил, чтобы «сверить часы»: рассказать о буднях крупного отраслевого предприятия, обсудить существующие законы, обратить внимание на вектор развития ситуации, а главное, подтвердить: виноделие в России есть!
Все аргументы Александра Кретова – в беседе с журналом Uno.

- В новостях сообщают, что виноградари Краснодарского края собрали в этом году рекордный за последние 32 года урожай. Вас можно поздравить?

- Да, урожай в этом году хороший. Всего в крае собрано 211 000 тонн винограда. Из них 75 000 тонн — это наш результат.

- Нельзя говорить о виноградарстве в отрыве от того, как себя чувствует и в каком направлении развивается рынок. Дайте ему короткую характеристику.

- Рынок вина в России очень своеобразен. Он молод и находится сейчас в стадии формирования. Наши потребители совсем недавно (лет 10-15 назад) начали активно ездить по миру, и вместе с изменением уровня жизни, вместе с расширением кругозора стали меняться вкусовые приоритеты наших жителей. При этом очень важно обратить внимание, что раньше моду формировали такие страны, как Франция и Италия. Потом наступил период, когда потребитель сказал: «Мы не хотим переплачивать. Мы хотим легкое, питкое, понятное вино». При этом изменился момент потребления продукта. Люди стали выпивать по одному-два гастрономических бокала вина или шампанского за обедом и ужином. И, естественно, при изменении стиля потребления изменился и спрос на производителя. На первый план стали выходить вина Нового Света: Америка, Новая Зеландия, Чили. Эти территории дали нам очень интересное, очень яркое, простое для понимания и при этом недорогое вино. И потребитель отреагировал: «Зачем нам непонятные и дорогие вина Старого Света?!». Конечно, еще остались люди, которые до сих пор пьют Францию и считают, что лучше нее ничего нет. И в чем-то они, возможно, правы… Но молодое поколение все чаще выбирает другой продукт. И мы четко понимаем это. За 20 лет работы в винном бизнесе мы наблюдали, как развивалось потребление алкоголя в мире (а оно развивается там более плавно) и какими семимильными шагами ступала Россия, потому что мы всё хотим наверстать, хотим быстрее достичь того, что остальные уже достигли. Мы видим тенденции, которые приходят в Россию и становятся здесь модными. Из всего этого очевидно одно. Нашей стране необходимо качественное массовое вино, которое будет соответствовать мировым трендам. Да, наверное, надо поддерживать мелких фермеров, имеющих 50 гектаров и плюхающихся со ста тысячами или того меньше бутылок. Но такую большую страну, как наша, это не спасет. Ей требуется совершенно другой стратегический взгляд. А это уже гораздо сложнее, потому что требует совершенно иных инвестиций.

- В итоге, что мы имеем?

- Совершенно четкую, осознанную необходимость развивать виноградарство. А чтобы развивать виноградарство, нужно иметь питомник, который будет производить селекционные саженцы для наших климатических зон. И его отсутствие — самая главная беда отрасли. Условно, саженец можно купить во Франции. Но, во-первых, это очень дорого (один стоит минимум полтора евро, то есть 110-120 рублей). А во-вторых, растение, выращенное в иных климатических условиях, не приспособлено к нашим.
Мы много говорим о том, что необходимо поднимать Крым. А там тысячи гектаров свободной земли, которые нужно засаживать виноградной лозой, потому что никакое другое сельское хозяйство в тех условиях не выживет. Ведь что такое Крым? Это горы, это проблемы с водой, это почва, в которой эффективно можно выращивать только виноград. А для этого опять необходимо иметь саженцы: на один гектар 2250 штук. При этом мы говорим, что задача стоит засадить тысячи гектаров! И вот тут деньги уходят на второй план. Мы долго разбирались с этим вопросом и обнаружили, что за последние 20 лет попыток создать базовое хозяйство, которое стало бы заниматься генетикой, было много, но питомника как не было, так и нет. А ведь это очень важно - иметь элиту. Элиту для разных задач, в зависимости от того, что ты хочешь: развивать виноделие для шампанского, для красного вина, белого или розового. Последнего, кстати, в России не существует вообще как класса. Мы этим занимаемся, но правильно, так, как делают классическое розовое вино в Провансе, в России не делает никто. И вот здесь очень важно иметь генетическую базу, иметь завод, который сможет размножать эти саженцы в зависимости от задачи, которую ставит заказчик.

- И вы год назад приняли решение создать этот питомник самим?

- Да, мы пошли на этот проект. Сами инвестируем деньги, 140 гектаров виноградников ставим под полив, объединяем опыт Израиля, Франции, Австрии, Италии. При этом Израиль — это полив. Опыт Франции, Австрии и Италии — это производство саженцев. Мы выбрали крупнейшие компании, которые занимаются этим не только в Старом Свете, но и захватывают Новый. Они понимают чаяния всех типов виноделов со всего мира. А сейчас они активно консультируют нас. С российской стороны — специалисты Северо-Кавказского зонального института, отвечающие за науку в этой отрасли. Все вместе мы строим завод по производству саженцев. Он будет запущен 1 января 2017 года и сможет выпускать порядка трех миллионов высококачественных саженцев в год. То есть это очень крупное предприятие даже по европейским меркам.

- Оно закроет только ваши нужды или вы сможете продавать еще и на сторону?

- Да, сможем. Я бы сказал, что это серьезный федеральный проект, он позволит решить задачи, которые до сих пор только декларировались, но никто не двигался массово к их решению. Я уверен, это только первая ласточка, скоро появятся и следующие. Но то, что делаем мы сейчас, это инновационное, очень научное предприятие, в котором обобщен опыт многих стран. И это было самое главное — собрать их всех в одном месте.

- В прошлом году вы приобрели завод «Русский Азов». Какие возможности открылись вам с этим приобретением?

- Завод «Русский Азов» вошел в компанию «Кубань-Вино» и позволил нам увеличить розлив готовой продукции на 40 млн. бутылок в год. В этом году по итогам 9 месяцев мы заняли первое место в рейтинге российских производителей вина, официально заняв 12 процентов российского рынка.

- По объемам произведенного?

- Нет, по объемам проданного. А если к этому прибавить еще и Центр пищевой индустрии, который также входит в винный холдинг «Ариант», то суммарно мы получим 19% рынка вина в России. Это очень серьезный показатель, он обязывает ко многому: имея пятую часть, мы по сути формируем рынок страны.

- В каких сегментах вы работаете?

- В высоком и среднем. Наши торговые марки: «Кубань-Вино», «Chateau Tamagne» и «Легенда Тамани». При этом мы сотрудничаем абсолютно со всеми федеральными сетями и практически везде имеем очень хороший рейтинг по уходимости с полок. Есть много показателей, которые позволили нам получить этот результат. И покупка «Русского Азова» - это тоже некий прорыв, благодаря ему мы шагнули существенно дальше. В этом году мы вложили в его реконструкцию порядка 400 млн рублей. Купили дополнительно полторы тысячи гектаров виноградников и четыре тысячи гектаров виноградопригодной земли. Итого за минувший год мы инвестировали в винное направление порядка трех миллиардов рублей.

- Сколько земли у вас всего?

- Сегодня мы имеем 8,5 тысячи гектаров виноградников. И задача с учетом запуска питомника засадить в ближайшие три года еще три тысячи гектаров. По тысяче в год. Это очень много. Никто не верит, потому что задача сверхсерьезная, требующая, во-первых, денег, во-вторых, техники и технологий..

- Когда вы говорите, что никто не верит, вы имеете в виду коллег по цеху?

- Да. Это связано с тем, что мы являемся самым крупным виноградарским хозяйством, за нами с большим отрывом идет Фанагория с тремя тысячами гектаров. Соответственно, и им, и остальным сложно понять масштаб. Не потому, что они хуже, просто потому, что они меньше. Многие не верят, что надо садить виноградник, считая, что лучше купить импортный виноматериал, разлить его и заработать в коротком промежутке. Мы считаем иначе. В этом году мы запустили торговую марку Aristov - это классическое просекко, которое мы делали с итальянской энологической компанией Enofly. Бились долго. Два года шли к этому проекту, подбирали сорта винограда, смотрели, как они себя поведут именно в технологии просекко. В итоге получили замечательное игристое вино, которое потребитель попробовал, оценил и требует больше, и больше, и больше. Сейчас нам катастрофически его не хватает.

- Сколько бутылок сделали в этом году?

- 1,5 миллиона. Вообще-то это немного. Но для старта нового продукта — более чем. На его примере мы в очередной раз убедились, что российский рынок очень восприимчив к тому, что люди уже пробовали где-то и им понравилось. Побывав в той же Италии в отпусках, они хотят вернуться домой и найти такое же легкое, вкусное, яркое игристое вино. И мы дадим им его.
С этой целью под Анапой мы спроектировали и заложили новый завод по переработке винограда и розливу в одном месте. Его мощность - 20 000 тонн. 15 миллионов бутылок. Большой завод. Он будет производить специфические вина с закладкой под них винограда, вина, которых в России в принципе еще нет. Например розовое. Классический пинонуар очень достойного качества по вполне доступной цене. Мы однозначно сможем конкурировать со всем импортом. Что мы и видим сейчас по просекко, которое в сетях начинается от 500 рублей.

- А сколько стоит Aristov?

- 380-390. И потребитель, попробовав однажды, радостно голосует за этот продукт рублем. Он сравнивает далеко не лучшее итальянское просекко за 500 рублей с нашим, более достойным, и выбирает нас. И это еще раз подтверждает, что в России можно и нужно делать хорошее вино. Мы имеем для этого все: и климат, и почву, и понимание. А главное, мы имеем рынок. Потому что 150 миллионов — это большой потенциал. И немного стран в мире могут похвастаться таким рынком сбыта.

- В этом году вы увеличили объем производства молодых вин…

- Да, мы произвели его порядка 450 000 бутылок. Это много, потому что это специальный продукт к специальному времени. Сезон начинается 2-4 ноября и длится около двух недель. А к Новому году переходят на другие напитки.

- Сколько всего бутылок вы произвели за этот год?

- За календарный (не сельскохозяйственный) год мы произвели 95 миллионов бутылок. 30 процентов роста по сравнению с предыдущим годом. При этом на проектную мощность — 120 миллионов бутылок — мы еще не вышли. Потому что «Русский Азов» запустили в мае, а контракты с сетями подписываются в начале года. В феврале проходит винная выставка, на которой окончательно формируются портфели заказов. Эти контракты составляют 90 процентов моей годовой программы. В начале года мы плохо понимали потенциал «Русского Азова», но сейчас довольны результатом. На 17-й планируем увеличение.

- Я читаю статьи про «Ариант», а там пишут: «Ариант» выпускает вино практически целиком из собственного виноматериала». Если «практически целиком» - это верная формулировка, то…

- Собственного виноматериала нам хватает на 75 миллионов бутылок. Разницу докупаем за рубежом. Мы вынуждены это делать, потому что пока собственного сырья нам недостаточно.

- А откуда везете?

- Испания, Италия, Аргентина.

- Если у вас есть недостаток, зачем же вы свой виноматериал продаете, например «Абрау Дюрсо»?

- Мы не продаем свой виноматериал. «Абрау Дюрсо» - исключение. Мы выручаем коллег, продавая им незначительное количество и только для специальных вин, для определенных линеек.

- У вас есть выдержанные вина?

- Конечно. Мы делаем классическое шампанское с брожением в бутылке. И продаем его очень неплохо. Ровно столько, сколько можем произвести. Два миллиона бутылок.
Есть вина, выдержанные в дубовых бочках. От того, какой дуб ты используешь, будет меняться вкус и аромат вина. Здесь винодел, как парфюмер, занимается творчеством. У нас есть бочки из акации, из кавказского дуба, из дуба американского, канадского, французского… Тут я уже не специалист, энолог бы рассказал вам больше.

- Когда вы почувствовали необходимость везти специалистов со всего мира?

- Практически сразу. С самого начала мы осознавали, что не умеем ничего, потому что в СССР виноделия как такового не было. Вернее, оно было весьма специфическим. Надо было произвести много сырья, погрузить его в какие-то вагоны и отправить эти вагоны во все концы нашей необъятной Родины. Затем в каждом городе был свой типа винзавод, который должен был все это разлить, при этом цель была не качество, а количество. И соответственно вся технология, от виноградников до розлива, была подчинена только этому количественному показателю. Когда мы стали разбираться в этом, мы поняли, что у нас есть два пути. Первый — обучать наших людей за рубежом. Второй: везти тех, кто уже занимался виноделием во Франции, в Америке или в Новом Свете. Сначала мы остановили свой выбор на французах. Вместе со специалистами Французского института энологии мы совершили громадный прорыв в качестве, в философии, в подготовке кадров. Но потом мы почувствовали, что исчерпали этот потенциал и не двигаемся дальше.
При этом интересная такая деталь: когда мы приглашаем европейского специалиста, который там у себя работает на заводе, перерабатывающем условно 1-2-5 тысяч тонн винограда, а мы ему предлагаем переработать 50 тысяч тонн… У него глаза становились по полтиннику. Он говорил, что это невозможно.

- Потому что в Европе нет таких крупных производств?

- Совершенно верно. И потому мы вынуждены подбирать команду людей, которые в состоянии выполнить эту задачу. Нет такого уникального специалиста, который мог бы охватить сразу всё. Они, наверное, есть, но мы за 20 лет так ни одного и не нашли.
Сейчас, как я уже говорил, мы работаем с Итальянским институтом энологии, который ведет свою деятельность во всех странах мира.

- У вас три торговых марки. Какую выбираете вы: «Кубань-Вино», «Chateau Tamagne» или «Легенды Тамани»?

- Мы делаем ставку на «Chateau Tamagne».

- Я спрашиваю вас как потребителя, а не как бизнесмена.

- Как потребитель я выбираю то вино, которое подходит в данный момент под мое настроение, под погоду, под стол, под задачи, которые я ставлю, выпивая это вино. А вообще я не люблю пить одно и то же. Вино всегда надо менять, чтобы получать эмоции.

- Ну, хорошо. Что вы будете пить в яркий солнечный субботний полдень?

- Отлично подойдет розовое вино. У нас их несколько. Есть «Кубань-Вино», есть «Chateau Tamagne».

- Какую бутылку откупорите вы?

- Еще раз повторяю: зависит от настроения. Если настроение будет хорошее, с удовольствием открою «Аристова», розовое, брют — просто отлично, чтобы взбодриться и побежать дальше.

- У нас есть знакомые, наши давние рекламодатели, они как профессиональные знатоки вина утверждают: вино дешевле 400 рублей покупать нельзя.

- Бред. Они говорят это с позиции денег. Как виноторговцы. Им выгодно, чтобы вы купили у них вино подороже.

- А вам?

- Мне выгодно, чтобы вы купили любое мое вино. Но в чем они правы? Они правы в отношении импорта. Вино, которое идет в Россию из-за границы, проходит таможню, транспорт, акцизы, налоги. Его цена существенно увеличивается, причем внутри бутылки содержится очень простое, рядовое вино, с большой долей вероятности – не лучшего качества. Мы же находимся в России, работаем с собственным виноградом. Наше ценообразование более гибкое.

- Мне продолжает оставаться интересным, что налито в бутылки, которые продаются за 200-250 рублей.

- В моих – вино, потому что у нас свои виноградники и, следовательно, сырье. Но у многих своих виноградников нет либо их очень мало. Я могу отвечать только за то, что налито в моих бутылках. Наше вино в любой ценовой категории качественное.

- Но у «Фанагории» тоже свои виноградники…

- Они одни из немногих наших коллег, которые идут по нашему же пути: садят виноградники, развивают заводы, улучшают дистрибуцию. Блюдут качество. Молодцы.

- Инкерман?

- Инкерман — да. Но его немного. Есть много очень хороших мелких производителей, которые делают условно миллион бутылок в год. Ну что такое миллион? Против 95 миллионов?

- Почему ваши бренды недостаточно известны?

- А как я буду их пиарить, когда у нас есть закон, согласно которому рекламировать алкоголь нельзя? Поэтому мы и задумались над созданием огромного энологического центра федерального масштаба. Мы рассматриваем Краснодарский край как большую маркетинговую площадку, куда только официально каждый год приезжает 15 миллионов человек, а неофициально еще больше. Так вот именно там мы и должны дать возможность людям попробовать то, что делаем. И это будет не просто винзавод, а образцово-показательный винзавод, очень современный, впитавший в себя не только лучшие мировые практики и технологии создания вина, но и привлекающий внимание архитектурной мыслью. Да, это будет стоить больших денег, но у меня другого не остается, потому что я вижу своей целью поднять культуру потребления вина, заставить людей задуматься, что такое вино.
Вы видели, как это происходит на юге? Муж с женой. С одной стороны надувной матрас, с другой — ребенок. Идут повысить свое сознание в вине. Покупают на улице пластиковую полторашку, большую часть мужчина выпивает тут же, и у него все хорошо...
Мы хотим, чтобы было иначе. Вы приехали на море с компанией. Вам нечем заняться в выходные и вы уже устали от отдыха без впечатлений. Просто едете к нам: здесь хорошая гостиница, парк, виноградники, энологический центр. Вы дегустируете разные вина, едите вкусную еду, посещаете завод, конференцию, потом садитесь в самолет (аэропорт напротив) и улетаете. Чтобы затем, приехав к себе в Кемерово или Самару, прийти в магазин и найти на полке то вино, которое вам понравилось на нашей дегустации.
И все это мы сейчас строим. Три года мы садим виноградники и параллельно реализуем этот проект. Чтобы в 2020 году на интервью вам мы сказали: «Всероссийский энологический центр виноградарства и виноделия запущен!»

- А с какой целью 17 ноября вы собирали в Анапе высоких гостей?

- Для того, чтобы обратить внимание на ситуацию, которая на самом деле резко меняется. На то, что виноделие в России есть, что его мало, но имеющееся надо развивать, потому что любая культурная страна, которая имеет возможность производить вино на своей территории, это делает. Потому что вино — это культура. Вино — это качество жизни людей, и чем оно, это качество, выше, тем менее крепкие напитки становятся приоритетными.
Китай тому пример. Государство оценило, каким хочет стать китайское общество завтра. Проанализировали свою культуру, а в рамках культуры то, что они едят и пьют. Для них это был базовый очень принципиальный вопрос, который разбирался на государственном уровне. В результате пришли к решению, что пить китайскую водку из риса — это отвратительно, потому что ведет к деградации нации, и приняли закон, согласно которому человек, предпочитающий вино, получает зарплату выше, чем человек, предпочитающий водку.
Вообще потребление крепкого алкоголя требует совершенно иной культуры. Возьмем Америку. Там герой фильма еще не успел зайти в дом, а стакан с бурбоном у него уже в руках. Но сколько в день он его выпивает? 50-100 граммов максимум. Все. Он закончил пить бурбон. И только при нервных срывах американскому супергерою надо набухаться этим бурбона, чтобы достичь просветления. У российских супергероев (как показывает практика) нервные срывы происходят значительно чаще.

- К слову про Китай. Информация, что вы экспортируете туда вино, верная?

- Да, мы с ними активно торгуем. При этом даже не мы выбрали этот рынок, а рынок выбрал нас. Недавно была совершенно удивительная история. Приехала делегация пекинских таможенников. Я спрашиваю: «Зачем пекинским таможенникам нас посещать?» И тут мне показывают фотографию (я сначала даже не понял): громадный зал с полками. На полках наша продукция. Много. Очень много. «Шато Тамань». Тут же какие-то иероглифы. Я говорю: «Что это? Розыгрыш?» Оказывается, нет. Они эмпирическим путем, пробуя то, другое вино, выбрали наше и сделали специальный зал российского вина на пекинской таможне. А сейчас приехали пожать руку людям, которые это вино делают.
Да, Китайский рынок — бездонный. Я понимаю, что туда можно лить и лить. Но мне гораздо важнее занимать российский. Несмотря на то, что он более тяжелый.

- Какие сорта вы сейчас выращиваете?

- Много. Больше 60.

- А больше белого или красного?

- Белого больше по причине того, что Россия очень любит праздник. Их у нас много на все случаи жизни. А по праздникам традиционно пьют шампанское. Это осталось у нас с тех пор, когда вино употребляли только в связи с каким-то событием. Мальчик к девочке пошел. Новый год. И так далее. Поэтому белого вина я должен закладывать больше. А вообще задача делать не просто белое или красное, задача — производить интересное вино. Взять, например, шардоне. Оно может быть легким, может быть тяжелым. А может быть с выдержкой в дубовых бочках, когда дрожжи не убирают из вина и оно созревает в дубе на своих дрожжах. Получается невероятно ароматным. На каждое вино есть свой потребитель, и чем больше мы будем производить вин для узкого сегмента потребителей, тем более высокого уровня достигнем.

- Когда принималось решение дать новой линейке имя одного из владельцев, чем руководствовались? Думали ли, мечтали ли о том, что пройдет сто, двести лет и торговая марка Aristov будет звучать так же, как «Вдова Клико»?

- На самом деле Александр Михайлович долго сопротивлялся и был категорически против сначала. Но я его убедил и считаю, что сделал правильно. Человек, который основал компанию, имеет право остаться в истории. При этом очень важный аспект: если бы мы занимались какой-то белибердой, но мы закладываем виноградники, ставим винзаводы. Делаем уникальные вещи, которые мало кто делает в принципе. И сейчас Аристов своим именем ручается за качество продукта.
Более того, мы будем развивать эту торговую марку. И я уверен, что и энологический центр, и те вина, которые мы будем там делать, станут носить его имя.

- Какую самую амбициозную задачу вы ставите перед собой на ближайший год?

- По-моему, я уже говорил об этом. Если не повторяться, то самая амбициозная из них — это не увеличение количества бутылок, а еще большее улучшение качества. В 16-м году мы выпустили много интересных вин, которых раньше никогда не делали. Наша задача — довести это вино до конечного потребителя. Это тоже не так-то просто. Вот, например, в 15-м мы сделали великолепные закладки по выдержанному шампанскому. Появится оно в 17-м. Только в следующем году нам предстоит вывести его на рынок и познакомить с ним покупателя. Задач много, но еще раз хочу подчеркнуть, самая главная из них — развитие виноградарства.
Это задача базовая. Не решив ее, бессмысленно строить заводы, бессмысленно приглашать лучших мировых энологов. Бессмысленно все. Будет виноградарство — будут заводы. Будет свое качественное сырье — будут свои отличные вина, а вместе с ними придет то, что нам так необходимо, — культура потребления спиртных напитков. Я считаю это своей сверхзадачей. ///

 

 

 Фото из архива холдинга «Ариант».